Две недели прошли с момента перехода через Анну к морю и сегодня я выгружаюсь с автобуса на десяток километров дальше, чем в прошлый раз. Предстоит пройти северным соседом Анны - Бахурой. В изначальных планах на поход было определено, что я сделаю это за один заход, вот только опять действительность приложила меня лбом к твердому полу реальности. Анна показала почем она - реальность. Ее жутко сложные условия не дали шанса сделать петлю по Бахуре (с заходом на Сокольскую) и я разбил все это на два этапа, осуществить вторую часть которого мне предстояло с сегодняшнего дня 23 июня. Сколько продлится? Этого я не знал, но еды взял дней на пять, а шестой можно и поголодать. 

Кондуктор путанно объяснила мне где лучше вылезти, чтобы оседлать нужную проселочную дорогу и вот я иду навстречу солнцу, где-то метров 500, чтобы в ужасе встать перед той грунтовкой. Видно было лишь ее желтый выход на асфальт главной сахалинской трассы. Все остальное окутал ядовитый туман пыли. Это была дорога к целой сети каменных карьеров. Они располагались в четырех километрах от дороги и были активно используемы. Это слишком четко было понятно по целым вереницам самосвалов, что топтали пыль дороги. Ветер немного семенил пыль с севера и у меня даже мысли не возникло преодолевать все эти километры в тумане пылевидной массы. Носимая масса взвешенных частиц земли превысит на выходе вес рюкзака, а пыль в легких переплюнет легкие любого курильщика по затемнению на рентгене. 

Я стал дожидаться попутного грузовика. Вот по какой-то странной причуде машинопоток был неисчерпаем оттуда, с чем они меня слегка и окутывали постоянно пылью. Мне приходилось стоять на южной стороне, так что ветер заботливо окутывал меня желтизной. Два раза прошмыгнули и в нужную мне сторону, только без видимого для меня результата. Я порывался пойти куда-нибудь в обход и отчаянно искал его по карте не находя. Казалось что все пропало, поход похоронен навсегда. Борясь со страхом убедил себя не плакать, а просто проявить терпение. Определенно у меня получилось и поэтому вскоре мужчина за рулем одобрительно кивнул, когда на повороте я ему махнул рукой в сторону карьеров. Долгожданный красный отсвет красных фонарей и я кубарем лечу к машине. Стараясь быстрей запульнуть рюкзак на верх, не добрасываю его и он валится на меня. Вторая попытка удачней, туда же летит палка и я. Водитель помогает придерживая рюкзак. 

Путь был короток, но я узнал где какой камень и почему они разные по качеству. Потому что разные пласты. Он так же успел удивиться куда меня несет нелегкая судьба походника и вот мы уже упираемся в тонкую веревочку на въезде в карьер. Вываливаюсь за борт машины и начинаю пешеходный путь. Он все еще ведет по дороге, ведь впереди еще один карьер. Всего то пути 400 метров. 

Злые и мелкие собаки гавкают на меня с грозным и хозяйским видом не давай проскочить на следующий этап. Им была другого рода дорога - более мелкая и менее наезженная. Она ужом уходила за будкой охранника карьера. 

Судя по виду дороги ее использовали для каких-то упорных целей. Недавно края ее были зачищены и облагорожены ковшом грейдера. Я ревностно смотрел на карту и путь на ней уводящей под гору Сокольскую. Она нависала своими 840-ка метрами над местными долинами, потому что была главной. Конечно, тысячникам она не чета, но они остались к югу, где последний из них, как и ближайший - Августиновича. С этой точки хребет пошел на север с постоянным понижением. Если следующий за тысячником пик Быкова был 954 метра, то Дальняя уже 899 и 9, и уже наша Сокольская 840 метров, дальше гора Бахура 790 метров. После этих величественных сопок простираются уже вообще слезы какие-то. Примерно такая картина рисуется в этом углу Сусунайского хребта, где на севере аж пять тысячников, а на юге и так сойдет. 

Я с удовольствием скакал по дороге лишь сожалея, что правый голеностоп поскрипывал и побаливал. Футбол сказал свое веское слово. Я большой любитель этой странной игры и в сезон играю почти каждый день, вот настигла меня судьба в виде некоторой травмы. Приходилось крепиться и думать о том, что само как-нибудь рассосется в ближайшие часы, или хотя бы сутки. 

Погода - это то, о чем нельзя не сказать. Сегодня пятница и до среды обещано без ливней. Меня это устраивало, хоть и не утешало. Прогноз погоды штука переменчивая и можно было доверять от силы первым трем дням и то по обстоятельствам. Во всяком приятном случае, сегодня было солнечно и тепло. С каждым походом в этом сезоне было теплей и теплей. В мае стояли дико холодные, с отрицаловом, ночи. И во время вылазки на Анну я по старому страху зарядил в первую ночь свою грелку в спальник, но в ту же ночь понял, что теперь это излишне. Я расхрабрился до такой степени, что в этот раз даже не взял зимний сапожный вкладыш необходимый для конструирования грелки. 

В продолжении разговора о том, куда меня несет в ближайшей перспективе - вынужден сказать, что по реке Сокол до подножия Сокольской. Это плохой путь, чтобы выйти на Бахуру. Для перемещения на нее потребовалось бы сойти с Сокола на невзрачный ручей и по нему стремить лыжность своих ботинок к Перевалу. Это был один из самых низких перевалов на ту сторону. Всего то 600 с небольшим метров. В прошлый раз я штурмовал под 750. И все же далеко не только решает высота. Я готов хоть 2 тысячи переваливать, лишь бы там не было агрессивной растительности. Вот здесь был большой пробел в знаниях - каким из себя можно представить тот Перевал, я не знал, поэтому не очень расстраивался, что выбрал дурной путь через Сокольскую. Вообще-то на нее можно было бы взойти и с Перевала, но меня привлекал длинный шлейф изогипс изображающих наличие ручья. Он выводил близко к вершине, и это было так заманчиво. И если бы я знал всю правду, я бы пересмотрел свои взгляды на жизнь...

Пока же надо мной светило солнце и птицы праздновали свои свадьбы. Пройти много мне не довелось. Позади затарахтела машина и я сошел с дороги, чтобы пропустить, не голосовать же! Только она все равно остановилась. 

Мы вновь встретились! Тот самый охотник, что подвозил меня две недели назад от Старорусского до опушки леса, сидел на пассажирском УАЗо-грузовичка и с ходу приветствовал меня:

 - Это тебя я подкидывал недавно?!

 - Да, меня же!

 - Ну как ты, дошел то по Анне до моря?

 - Ага, дошел, только меня в последний день как прихватил дождь.

 - Я так и подумал, что промочило тебя.

Обмениваемся мы друг с другом первыми фразами, после чего он кивает мне в кузов. 

 - Запрыгивай, подбросим.

Не хочется уговаривать себя и я кружу вокруг кузова. Требуется найти подходящее место. Все страшное дело в том, что он почти весь заставлен тарой в виде пластиковых ящиков с тухлой рыбой от чего свербит в носу, хоть я этого почти не чувствую в запале поиска куда бы лечь. 

По краю кузова друг на дружке лежат доски, остается лишь сантиметров двадцать до верха бортов. Я все же размещаюсь на них, цепляясь одной рукой за борт у кабины, в то же время стараясь руку не распространять дальше, потому что еще там лежит бочка упираясь в ряд ящиков, но так как остается промежуток, то она катается от ящиков к борту втыкаясь в них всей массой и грозя посчитать мне пальцы. Машина едет по неровной поверхности периодически подкидывая зад, как ретивый жеребец. Зад швыряет рыбные филе в собственном соку и меня. Стараюсь не вывалиться за борт при особо ретивых прыжках, вцепившись пальцами по периметру бортов. С другой стороны всячески обращаю внимание, чтобы рюкзак не окунулся в приятную своими запахами субстанцию ящиков. 

Мы вновь, как в походе на Анну, проезжаем 2 км. Периодически УАЗ взвывая берет скользкие подъемы и не всегда успешно с первого раза. Один раз делаем остановку у будки каких-то людей непонятного вида деятельности. 

- А что за джип только проехал? - спрашивает охотник одного из жителей.

- Да вроде охотник - растеряно отвечает тот.

 - Что за охотник еще? - явно дает знать охотник раздраженным голосом, что он здесь единственный охотник по всем правам. 

 - А я не знаю. Он так сказал, а когда узнал, что здесь ты охотник, то что-то сказал, развернулся и поехал себе - отвечает собеседник. 

Наш охотник мотнул в гневе головой и зашел в кабину авто. Мы продолжили путь. Вскоре боковая дорожка нас разделяет. Мы еще успеваем обменяться несколькими фразами, но моим попутчикам явно некогда и вскоре УАЗ урча исчезает в лесу, а я не торопясь двигаю дальше по дороге вдоль да по Соколу. 

Явно впереди меня прошла техника, да еще и одна из них гусеничная. След был мощно свежим. 

С любопытством поглядываю по сторонам. Вроде ничего особенного, все те же деревья, та же обстановка что в среднем таежном лесу Сахалина, а все же места новые, а потому притягательно интересные. Позавидовал сплошным полосам кленового леса. Клен Майра это замечательный ресурс. Он выдает на гора кленовый сок, причем начинает это делать крайне рано, как и все клены. Уже в самом начале марта идет этот целебный напиток. В моем местожительстве они тоже есть, хоть и немного и мы делим их головы поштучно, чтобы никому обидно не было, а здесь их целые лесочки. 

В такой забаве прошел еще с полтора километра и вот слышу писк и рык одновременно, явно техногенного происхождения. Что-то красно-оранжевое мелькнула за листвой. Большой грузовик стоял прямо на дороге, а поодаль семенил бульдозер, на крыше которого почему-то сидел человек. Они били то ли площадку, то ли дорогу ровно по тому ручью, который вел на Перевал. Я же, как помнится, выбрал другой путь, по реке Сокол дальше. Через ручей еще присутствовал мост, точней его жалкие огрызки, а дальше шла запущенная дорога. Она уже во всю оккупировалась мелкими елками с пихтами, совсем младенцами года с два и было еще подобие тропы с краю дороги, так что вполне быстро проходимо. Через три сотни метров наметился лесосклад с остатками не вывезенного дерева и через другую сотню дорога резко развернулась, пересекла речку и ушла по боковой в сопку. Именно там несколько лет назад брали лес. Теперь же брошенная дорога явно кричала, что с этим покончено. 

Неохотно, как это обычно бывает в начале похода, залез в чащобу. Комары сразу дали понять, что рядом, что поддержат. Натянул капюшон и тихонько пополз уже по чистокровной тайге. В сапоги залезать не стал, уже чувствовал, что долго это не продлится. 

Никаких троп не присутствовало, зато были многочисленные темнохвойные сообщества и плоские места. Бывали и не приятные поляны высокотравья, которые всегда бесят тем, что в них ничего не видно, а коряги так и норовят залезть под ноги, да и комарье в них долбит особенно энтузиазно. Лес был вполне матерый, а одна береза так вообще убила своими размерами. Чага, чтобы вы понимали, росла даже на боковых ветках, которые впрочем были толщиной со среднюю березу. Сколько же лет этому гиганту, и почему врут, что береза не особо долгожитель? В остальном все было одинарно однообразно. И так как до чего-то интересного было далеко, то хотелось уже на сегодня закончить. Было до неприличия рано, что даже стыдно говорить на сколько. Только голеностоп болел и просто было лень. 

Метров через семьсот после покидания дороги я вышел на широкое место занятое большими пихтами, где посреди, на мелком деревце, висела красная тряпочка. Не очень понятно что она там делала и кто ее туда пришпилил, только я посчитал это за знак и с удовольствием развернул лагерь. 

После обеда залез в палатку и тут меня поволокло. Моя жизнь отличается замечательными физическими нагрузками, так они скапливаясь заставляют меня периодически валяться днем. Особенно это выползает в походах. Например, в позапрошлом году ринулся я было искать интересные пути подхода и захода на Августиновича, что не так уж далеко отсюда, и только зашел в лес, вдруг подумал, что хочется мне немного поспать. В два часа поставил палатку, чтобы комары не съели, и немного поспал... до шести вечера. Если вы думаете, что после этого я мучительно не мог уснуть ночь, так нет. Пройдя еще немного выше по реке, я вновь поставил палатку и благополучно уснул на всю ночь в десять вечера до утра. 

Вот и сейчас меня заволокло, затуманило. Я то впадал в сон, то в легкую дремоту. Мышцы стали тянуть и потягивать, при этом они издавали странные, приятные сигналы. Все это было сродни какому-то наркоманскому опьянению. Мне когда резали аппендицит, то кололи морфин, и я могу сравнить. Это жутко приятно, главное здесь не перебрать. Так что через пару часов стряхнул это состояние и углубился в чтение. 

Вот так я провел приятно и со значением первый день. Прошел через трудности преодоления пылевого порога и углубился в тайгу. Хотелось бы выйти в устье ручья ведущего к вершине Сокольской, но не потянул. До него оставалось еще 2.2 километра прямой. Все это я оставил на следующий день. 

Солнце заглядывало сквозь деревья, которые все же давали такую тень, что в палатке было вполне комфортно. Выйдя сварить ужин, я опять ушел в чтение, а потом и в сон.

Утром требовалось идти куда-то в сторону вершины. Обувшись в сапоги, пошел топтать воду ручья. Первое впечатление было такое, что это последняя терраса, а дальше пойдут лишь склоны уходящие в ложе Сокола-реки. 

Первые сотни метров оправдывали ожидание, а потом нет. Раздались такие обширные плоскости, что меня просто жевало от обиды, что не прошел вчера дальше. Это тянулось и тянулось до большого логовища Кого-то. 

Место под небольшой балаган скроенный из несколько палок обвязанных веревками. По всему видно, что укрывался он или пленкой или брезентом и в этом жилище проводили  некоторые ночи. Присутствовала и бытовая мелочь в виде кастрюль и даже тюбик из под зубной пасты, что говорило о том, что это не бомжи безродные. По всей поляне валялись резиночки. Такими обычно связывают пучки растений разного рода характера. В детстве, при сборе папоротника, мне выдавали на пункте приема такие же. На сбор папоротника не похоже, места здесь не папоротниковые. Судя по всему это черемшатники. Горная черемша подходит позже, чем внизу - это весьма логично и понятно. После того, как нижняя приходит в негодность, то сборщики поднимаются в горы. Видимо в этом году черемшу собирали значительно раньше в горах, чем обычно. Следы хранили опись происходящего и я видел, что давненько. Эти следы будут встречаться еще долго. 

Речушка залезла в жуткую теснину и я с грехом напополам протаскивался в какой-то мерзости. Высокотравье подбешивало, да еще и деревья периодически лежали поперек хода. 

Пришли мысли, что это все вплоть до ручья ведущего  до Сокольской. Я вновь ошибся, ручей таки вырвался на свободу и появились, как ни удивило это меня, терраски с темнохвоем. Они не были классически привлекательными, плоскими и заставленными темными образцовыми деревьями и все же они были и предоставляли свободу движения. А до устья ручья оставались триста метров. Я даже задумался заночевать. Логика была в том, что наступала на жабры жара, а я красивый такой рвусь в горы, где крутые склоны и мест под ночевку уже не сыскать как правило. Даже прорвавшись до вершины, придется же спускаться с нее и это тоже долго, пока встречу площадку для ночи. И это весьма продолжительно, а позади уже почти три часа хода. Особенно смущало солнце и жара, поэтому я и требую понимания ситуации, почему я вновь  намеревался встать отдыхать и ночевать через считанные часы хода. 

И все же что-то толкало меня, я критично недоверчиво осматривал площадки и не находил их привлекательными. Таким образом и макаром я вышел на ручей, поднялся по нему немного, залез поглубже в лес и даже нашел ночевку черемшатников. Кострище и в небольшом углублении, где и находилась удобная, плоская площадка, вновь остатки их балаганчика. Мне чего то было брезгливо ночевать здесь, после них.

Не понимая зачем это делаю, полез вновь в русло, которое потащило меня в тревожную высь. Это не был ручей Лифт с прошлого похода, это был другой характер - более беспокойный и неприятный для поднятия. Таежная темновойка закончилась и пошли мусорные дела. В них были замешаны и ели, но большей частью береза, ольха, кустарник, бамбук и укурунду и все это под прекрасным наклоном. 

Я заволновался, мне стало понятно, что путь к вершине будет сложней задуманного, ведь ручей повел себя по скотски. Он быстро разбивался на мелкие потоки и главный из них мелел на глазах, а высота то смешная - ниже 600 метров. "Лифт" вел почти до 700, хоть там и средние высоты вокруг меньше. Нужно искать место под ночевку. Я бороздил округу носом, чтобы найти хоть сколь удобную площадку и, конечно, не находил. Отыскал лишь еще одну тряпочку на крутобокой полянке наполненной лугово-таежной растительностью, где во главе короны стояла черемша. Вот все и сошлось - резиночки, балаганчики и тряпочки. В панике я даже не взял пару стеблей, а продолжил подъем под неуемным солнцем и с поникшим настроением. 

Ручей делал последние вздохи на высоте 640 метров, когда чуть правее я заметил открытую полянку, что уже было большой редкостью здесь. С  трудом пробиваясь через кустарник и высокотравье, я выполз на нее. Нижняя ее часть была занята легкой, короткой в высоту травой. В придачу всему там же находилось озеро, размером с ванну и с такой же глубиной. Вот это меня особенно порадовало, ведь если верхняя часть облагодетельствует меня пятачком под палатку, то  не придется ломиться в сложно достижимый ручей за водой, притом это придется выполнять минимум пару раз. Пришлось бы...

Небольшой подъем в метров 15 до верхнего края луговины, под сень нескольких берез, и я просто не могу не ликовать. Есть хороший участок под палатку. Почти без уклона в небольшой чащобе белокопытника, который тут же был попран моими ногами. Забавно то, что тут же, на ветке березы был навязан бордовый кусок материи! Значит по весне они здесь тоже собирают черемшу. 

Требуется ярко осознавать, что подобное место для палатки - это огромная удача, скажу лишь, что ничего подобного на всем склоне я не встретил ни до, ни после до самой вершины, да и ниже в сторону Бахуры тоже не было ничего подобного. Смешно, хоть и приятно, что даже был резервуар с водой, чтобы не ходить за водой на ручей, верней не ходить, а проламываться. Вода в "ванне" была полупроточной. Она слегка втекала и вытекала, была прохладной и очень чистой. 

Даже с дровами оказалось все более благополучно, чем как правило, да еще и в виде сухой березы. Праздник просто. 

Солнце забралось в максимум, ведь прошел всего час после полудня. Наступала самая жара, от которой заслоняли веера веток берез. Их было штуки три перед лагерем и целые ряды за ним. Поляна позволяла иметь и костер в безопасном удалении от палатки, а перед всем моим взором открывалась бесплатная панорама вида хребтиков и части долины Сокола. Отлично торчала голова горы Дальняя в обрамлении стланика. Дальше выделялась Быкова. Кусок долины давал возможность видеть даже какие-то строения и у меня возникла надежда на связь на этой высоте в 660 метров. Не сбылось, ни одна радиоволна не проникала сюда. 

Наступившая жара привлекала в гости насекомых, в основном это были суетящиеся мухи не представляющие опасности. Оводы, как правило бич августа, пришел неожиданно. Это был другой вид, июньский, с большими размерами и другой окраской, кроме того с более впечатляющими летными данными. Августовские более вальяжные и не такие ловкие. К счастью оводов было мало, прилетали они по одному и профессионально заходили в заднюю полусферу. Прихлопнуть их было высшим искусством зенитчика и долгое время мне не удавалось даже близко приблизиться к успеху. Впоследствии я приобрел ряд навыков и смог уничтожить две вражеские единицы, после чего оводы практически отстали. 

Палатка могла бы спасти от всех видов неприятных жужжащих, если бы не жара и солнце. Приходилось лежать почитывая на пенке и изредка воевать с оводами. Этим я приобретал некоторый загар и терпение. Давно уже были собраны большие запасы дров, приготовлен обед и запасена вода. Даже пробил тропинку к водопою примяв траву, а солнце все еще висело жалящим шаром. Уже и посчитал все 360 метров до вершины, а жара не унималась. 

Лишь в начале седьмого залез под защиту сетки палатки. Чем она хороша - и есть ткань в виде ванны, что защищает от ветра, и в то же время много сетки по верху, что открывает виды. И сейчас  я лежал читая и смотря фильмы, периодически отрываясь, чтобы увидеть красоту мира, при этом вся насекомая братия была отлучена от тела. 

Неистово зачирикал соловей. Это было то время, когда они исходили на нет, чтобы произвести впечатление. Этот ночью вообще практически сел мне на голову и я в ужасе просыпался пару раз от его мощных трелей. Ощущение, что тебе под ухо кричит младенец. 

Солнце забежало за край гребня сопки и стало сразу приятно прохладно, я вообще занежился и даже задремал на пятнадцать минут, но той неги, что была вчера, уже не предусматривалось. Я развлекался иными способами, смотрел фильмы и телеспектакли, накачал их в автобусе, пока ехал до Сокола. Вот до чего дошел прогресс, боюсь только что он не остановится на своем пути и скоро спутниковый интернет будет настолько же доступен, как сегодня сотовая связь. Это устрашающее видение, которого хотелось бы избежать, только вряд ли. Фазированная решетка антенны с каждым годом будет все меньше и миниатюрней, так что лет через пять-семь будет размером с современный паур-банк десятитысячник. 

Дальнейшие усовершенствования так же устрашают, но об этом как-нибудь в отдельном произведении.

Соловьи-красношейки стали расчирикиваться особенно страстно, тени солнца легли на сопки и похорошело. Я вышел к водохранилищу и долго стоял в трепетном ощущение одинокого счастья. 

Ночь прошла под трели маньяка соловья, который рвал мне уши и теплое пошептывание ветра. Ночи были бесконечно теплыми, даже несмотря на то, что в этом походе я пользовался услугами своего старого синтетического спальника, найденного в Крыму в 18 году. Новый пуховый остался дома. Данный расчет оказался совершенно правым. Лишние полкило в таком коротком походе роли не играют, вон я зря полкило сахара протаскал в прошлый раз, и не заметил. 

Утро солнечное и сложное. Требовалось достичь вершины в круговерти убийственной растительности. По глупости я вернулся на  ручей несколько вниз, хотя ручей в этой песне уже был лишний, жаль я этого не понял. Следовало с места двигать в сторону верха. 

Ручей сдох сразу, и да, мне пришлось влезать в растительность тут же. Впереди простиралось бесконечное (примерно на 350 метров), восходящее поле умопомрачительной растительности до самой вершины. Пока мне удавалось влезать в узкие щели кустов, бамбука и еще чего-то. Маячившая впереди елка постепенно приближала свою макушку, потом на время исчезла за листвой, и когда появилась вновь, то была уже внизу. Это выходит, что я все же двигался! До той поры, пока не начались стланики. Сначала редкие, а вскоре и плотненькие. Без промедления моя пенка принялась цепляться за его ветви, оставляя небольшие, но столь необходимые мне кусочки в гуще этого гадкого карлика. 

Стланик не был воинственно густым, в нем были места для небольших промежутков, кои занимали кусты голубики, и крохотные зелененькие шарики демонстрировали, что будущему урожаю быть! Слева показались редкие скалы в окружении все той же растительности. Они были уже ниже меня, что предвещало значительную высоту. Местные, которые охотники, нетвердо, но утверждали, что здесь какие-то мощные и опасные скалы, с которых не грех и сорваться, так что стараюсь быть своевременно внимательным, а то вдруг сорвусь неожиданно. Пока же ничего не предвещало, хотя нет, вот в разрыве почти прямо по курсу еще какие-то скалы рвутся к небу. Не вершинные ли это каменюки? Ах, жаль... совсем не они, вершина где-то правее - убеждаюсь по ДЖиПиэС и бреду расслабленной походкой далее. Стланик то приобретал вид угнетенного и невысокого, то как-то приободрялся и опять шкрябал мне пенку. 

По метру я упорно полз к точке на карте. Вершина грозила быть плоской и заросшей. Визуально она была перед носом и я туда греб не глядя на ДЖиПиэС. И вот я на плоской точке, выше которой больше ничего нет. Определить это точно было трудно, вокруг заросли стланика и я вообще физически был внутри него. Карта показала, что вершина на севере в 19 метрах. Я непомерно удивился кинув взгляд в обозначенное направление и ничего не увидев. Так и решил, что это досадная ошибка системы и я на вершине. Пока суть с делом решали кто главней, включил связь и она оказалась! Даже 4 Г. Первым делом посмотрел погоду и с увлекательным спокойствием нашел, что на сегодня и плюс два дня, погоды будут стоять вёдро. А потом дожди. Что ж, мне этого должно хватить. Твердо в этом мог быть уверен только лишь великий Ямбуй, мне же оставалось на это надеяться и стремиться.

Пописав ответы на сообщения, решил все же проверить ошибку геодезии и пошел на север. По сути говоря просто мне было по пути, ведь именно там лежала долина и начало Бахуры. Очень сожалетельно было, что нельзя было произвести обзор с горы. Ее глава сопровождала меня пол-пути по Анне, и не будь мохнатых зарослей, я бы сейчас мог лицезреть долину Анны, море. 

Через десяток метров показался небольшой провал за которым находилась еще одна вершинка! Так вот оно что, это не ошибка природы. Только на карте не было ни каких двуглавостей, а лишь моновершина. 

Захожу на пуп и вижу гранитный японский столбик. Как и положено он был с иероглифическими обозначениями. Их я уже давно расшифровал, они однотипные, так что не будем останавливаться. Это безусловно было четким сигналом, что настоящая вершина именно здесь. Забавно, но связи здесь не было вообще. Видимо сотовые радиоволны настолько прямоточные, что даже малейшая преграда их отсекает полностью и безвозвратно. 

Подводя черту под подъемом, трудно не отметить скорость. Она составила безжалостных 200 метров в час. Ситуацию спасло лишь то, что путь был короток, а так хоть помирай.

С самой вершины видимости почти не было, на чем я решил начать спуск уже в Бахуру и разорвал оковы кедрового стланика. Чудо случилось в метровой доступности. Небольшие багульниковые поляны открыли простор для огляда. Видно было все (и море), кроме Сусунайской долины. Большая полукотловина верховьев Бахуры и ее поворот к востоку, за сопками которого она исчезала. Сразу под ногами лежал перевал, на который по всей логике нужно было выходить с реке Сокол через ручей Каменистый, и через который раньше и ходили. Я внимательно к нему пригляделся и понял, что он в порядке. Даже на его верху росли одинокие ели и не было видно цветов бамбука и стланика. Значит здесь растительность вполне пропускная, как и высота в 600 метров, что чуть не на треть ниже точки, с которой я смотрю на него. Дальше шел гребень поднимающийся выше, где заканчивался вершиной горы Бахура. Она не дотягивала и до 800 метров. И вот где-то между мной (горой Сокольской) и горой Бахурой, на высоте 700 метров, находятся небольшие озера, самое большое из которых весной достигает 30 метров. Остальные, по видимому, летом пересыхают. Все это оценочные суждения, потому что о них не знают. Я заметил пятна снега на спутниковой карте именно в том месте. Уже нигде не было снега на всем хребте, а там были, хотя это не самые высокие точки Сусунайского хребта да и сторона не сугубо северная и места для наддувов тоже не благоприятные, благодаря чему снег в таких местах может держаться рекордно долго, как то на Спамберге или Августиновича. При более детальном освещении лампой, я сделал вывод, что там находятся глубокие впадины, которые заносит снегом и которые потом долго оттаивают. А так как впадины предполагают вогнутость в поверхности земли, это является благоприятным фактором для сбора воды. На других картах видна темная поверхность воды. Это небольшая цепочка мелких озер, но фишка в том, что это единственные озера Сусунайского хребта, если не считать ту лужу под Августиновича, которую я нашел в позапрошлом году или искусственного образования в карьере в ЖД больницы. Об этих озерцах вообще нигде не известно и не говорится, так что придется мне быть первооткрывателем и описывателем, чем я займусь чуть позже, поэтому читайте новые рассказы, в которых подробно и изощренно будет поведано о них и приключениях связанных с их поиском. 

Вниз, от горы, шел хребет покрытый стлаником и багульниковыми полянами. На них даже пробивались кусты брусники. Главное, чего я не увидел, это поваленного леса. Он немного присутствовал, но все больше по верхам, оставляя Бахуру открытой. Точней это была чашеобразная долина верховьев и ручей, в который предстоит мне ступить, был лишь притоком. 

Быстро пройдя пояс довольно слабенького в ножках стланика, без переходов попал в мелкую березку. Интересно, она когда-нибудь вырастает здесь в большую березу. Думаю, что нет. Это волшебный пояс, береза здесь никогда не становится взрослой. Она достигает подросткового состояния (но не возраста) и чахнет быстро забиваемая подпирающим поколением. Так они и сменяют друг дружку образуя вечные чащи плотного березняка. Конечно, там не только березняк. Растет и бересклет и вишня сахалинская и вечный укурунду и ольховник, топорщатся елки, которым тоже редко удается вырасти во что-то существенное. Изредка куст стланика разнообразит сообщество и все это разбавлено редким бамбуком. Редким, потому что все описанные кустарники и деревья мощно конкурируют между собой и бамбук здесь нежеланный гость. Каждый в отдельности вид довольно разреженный, а все вместе они представляют страшную какофонию. В спортивном туризме самый сложный вид растительно-травянистого препятствия имеет индекс 2Б, только мне кажется сахалинская тема часто переплевывает даже самую сложную категорию, так что можно смело присваивать ей индекс 2Б-С(ахалинский). И сейчас мне в очередной раз предстояло выкусить этого индекса. 

Все же вниз прохождение значительно проще. Вся гуща растительности как бы стелется внизу, чтобы ловко лечь под снег, поэтому ты как бы идешь по ним сверху. Не совсем, конечно, так идеально, но все же проще верхнего, когда лезешь в эти распорки, как медведь на рогатину. Занятие это скучное и напряженное, никаких ускорений, все движения плавные и замедленные. Расстояние до ручья смешное, 800 метров, а усилия достичь его серьезные. Вот если бы пошел второй раз, или первый, но зная суть, то сделал бы по другому на этом этапе. Проблема только в том, что заранее не знаешь на что нарвешься. Зная, сделал бы так... С самого верха забирал бы направо вниз по диагонали. Во-первых этим бы немного обрезал путь, только это не главное, самое важное - избежал бы трудностей ручья, в который вскоре упаду и вышел бы сразу в значительно благоприятную зону притока Бахуры. Чем же мне не понравился тот участок? Пока шел до подножия Перевала, все в общем то стандартно плохо, здесь ничего не изменишь. Был, правда проблеск, когда только-только начался ручей еще не доходя Перевала. Он был похож на круто летящую вниз тропу. Все это длилось пока он не набрал мощь и случилось это как раз на стыке с перевальным ручьем. Скажу, что перевальный был настолько хлипок, чтобы обнять и заплакать. Это и понятно, где взять воды для силы и мускул ему? Примерно там ручей стал показывать норов. Сильный уклон в узковатом русле. Вокруг крутые склоны покрытые елками с пихтами и обычным мусором. Русло было завалено большим скользкими камнями и под хорошим уклоном. И все это на протяжении метров 800-от. Это был сложный путь и довольно муторный, хотя я рад что прошел его. Места красивые, дикие, а вот в следующий раз, который вряд ли когда состоится, я бы пошел с обходом. Тот ручей, который выводит значительно правей, полностью подрезает этот сложный участок. Начинается совсем другой характер местности, до которого в тот день я так и не дошел. 

Прежде чем встать на ночевку, я любовался красотами окружения и редкими признаками того, что именно через этот перевал ходили люди. Где-то там я вышел на подобие крохотной поляны, на которой пара пихт бережно хранили на себе древние записи древних сокольчан. На коре четко читалось "Сокол" и ряд имен и пожеланий, иногда с матами направления. 

Там же, под елками прочиталась тропа. Все это немного вдохновило меня и я решительно и отважно ступил на камни реки. Я был настроен решительно пройти сложный участок, чтобы назавтра был задел, ведь до моря было еще жутко далеко. Если взять для основы анализа Анну, то после ночевки в верховьях я барахтался еще весь день и почти весь следующий за ним, что наталкивало на мысль, что и здесь потребуется запастись силой волей на пару последующих дней. По погоде вроде было терпимо. 

Ручей уже не выпускал меня из своих каменно-стальных объятий при этом сильно падая вниз. По изогипсам я и сам все видел, что буквально за пару км, которые отделяют от впадения в Бахуру, ручей теряет всю высоту с 550 метров до 200! Оставляя их на весь последующий путь до моря, что говорило о том, что река будет относительно пологая. Это будет потом, а пока все было наоборот, в совокупности со сложным каменистым руслом, резкими и крутыми склонами вокруг, это вызывало медленные движения и главное, то не говорило о том, что можно было беззаботно поглядывать по сторонам наслаждаясь видами древней тайги. Жутко сосредоточенно приходилось хранить жизнь и здоровье в передвижении по воде. Так как жизнь была дороже прекрасных пейзажей, то увидеть многого не удавалось, лишь в редкие моменты коротких остановок. 

Постепенно мне все это надоело и я уже имел планы на остановку. Было рановато, далеко до трех часов, но я чуял, что в самый раз. Плохо лишь, что немного не дотерпел до идеальных условий остановившись в сомнительном месте, где место под палатку было под наклоном, да еще как-то по диагонали. Это вообще было первое расхождение склонов, на что я и повелся. Впрочем, ночной сон это не остановило, и ночью спалось как обычно - глубоко и сытно. 

Быт не отличался ничем необычным. Из приятного - это ручей под самым боком, не требовалось ползать к реке. Дрова опять вызвали закавыку, но в целом справился. Благодаря затененности тайги, мог залезть в палатку тут же, где расслабление не заставило себя ждать и я с удовольствием читал и смотрел пьесы Островского. День был все еще солнечным и я с грустью провожал его, зная, что дальнейшие дни будут погрубее. 

Утром со вздохом обул сапоги и вступил в узкую расщелину реки. Она бушевала и медленно пропускала через себя и я про себя считал сколько дней мне предстоит так идти. 

Погода уже не баловала блеском солнца, а все больше белесыми тучами, благо не обремененные водой, во всяком случае пока. Было тепло, даже излишне, потому что я нес на себе куртку в целях избежать поцелуев комаров и немного разгрузить рюкзак напихав по карманам всякой мелочевки, ну и чтобы фальш был в верхнем кармане, под рукой.

Ужас тюремной реки как-то разачарующе быстро закончился. На карте изогипсы расходились прилично широко, но кто ж в наши дни верит картам? А они не соврамши. Я ходил и чесался от злости, что не прошел вчера чуть-чуть подальше, где был великий выбор мест под палатку да и с дровами. То и была примерно та точка, на которую вышли б мы, коли пошли с вершины с легким, едва заметным смещением направо. Буквально пятьдесят метров по диагонали изменили бы качество жизни с ног на голову, или наоборот. Я не жалел, что прошел свой путь, хочется попробовать все и везде, к тому же пощупать основу тропы на Бахуру, где я ни разу в жизни еще не был.

Началась счастливая жизнь. Река показала свое настроение и берега разошлись. Пологие берега заполонились темнохвойной жизнью и местами меня или глючило или я ощущал старую тропу. Постепенно пытался забирать направо, но быстро упирался в начало сопки, так и шел вдоль нее. Все дело во впадении этого большого ручья в настоящую Бахуру, как числилось на карте. В том месте делался большой изгиб и была возможность подрезать его, если по диагонали прорезать место их встречи. Таким образом я не увидел исторической встречи, зато полюбовался в середине излучины на огромную ель, даже немного вернулся, чтобы совсем близко оказаться к ней, на счастье ее не тронули несчастья и она была вполне жизнеспособной. 

Вскоре выпрыгнул из леса в "новую" Бахуру, она совсем не много набрала веса. В том месте была прекрасная заводь и вид на ближайшее отделение сопки. Тайга была прекрасна и не тронута. Забравшись на небольшой откос на другой берег, тут же столкнулся со странным явлением - видна была отчетливо тропа. Здесь сомнений быть не могло - тропа. Да заброшенная, с периодическими лесными завалами, которые не на шутку приходилось обходить, и все же тропа! Это прибавило передвижения, да и уровень радости поднялся. Я не рассчитывал на долгое ее сопровождение, жизнь покуролесилась надо мной, чтобы этому верить, зато сокращу быстро расстояние. С таким благими мысли и шел по тропе, которая бежала по самому берегу. Он был приподнят и давал возможность немного видеть окружающее. Видно было все равно по сокращенной программе, да хоть что-то, а не как в клетке, когда обычно идешь по тайге, глухой и безжалостной к твой экскурсии. 

Были заметны даже редкие попилы старого порядка, значит тропу забросили не так и давно. А тут вдруг кто-то примял папоротник, сначала было подумал грех на медведя, впрочем, вскоре отказался от этой мысли, слишком плотно, слишком не медвежьи. Оставалось только грешить на человека. Это еще существенней сказалось на передвижении ботинок и я плотоядно поглядывал на карту, особенно на место резкого разворота реки на восток, до него оставалось около двух километров. 

"Если человек здесь прошел, значит по Бахуре точно не будет мегазаломов как на Анне, ведь судя по следу, он поднимался со стороны моря" - позволял я себе надеяться. И смутно чувствовал, что сегодня увижу море, или буду в такой непосредственности от него, что завтра к обеду окажусь и дома. Это особо не парило меня, ибо еды было достаточно; волновало другое, чтобы не попасть в третий день от сегодняшнего. Если обещанный дождь состоится, то никто не поедет на рыбалку, и тогда мне грозит застрять, ведь тридцать км до Долинска такое себе прохождение пешком в дождь. Вот это меня волновало с экстремальной силой. 

Я все еще топтал землю сапогами и это становилось нетерпимым, требовалось что-то с этим делать и я задумался об этом. Тропа же продолжала расстилаться передо мной заманивания куда-то все глубже, когда вдруг она резко улучшилась и тут же возник боковой отросток в сторону уходя вверх по ручью. Это не могло быть ничем другим, кроме зимовья. Ничего не поделаешь, придется сходить глянуть, она не может быть далеко. 

Судя по наглости тропы и ближайшему спиленному дереву, которое осмелилось лечь поперек тропы, местные жители совсем не тревожились за избушку. Видимо сила удаленности давала такую уверенность.

Тропа и правда недолго вилась, когда в прорехах деревьев была замечена крыша. Мне пришлось отыскать много лесных избушек, от совершенно крохотных, до размашистых в размерах, еще живых и уже давно почивших; они все разные, но есть качество, которое их всех объединяет - это их глухость. Они все стоят в местах, которые не позволяют видеть окружающие места, они все забиты в какой-то чаще, либо в таких углах из которых глазу не разгуляться. Так что представляю вам первую из всех мне известных изб выбивающихся из этого правила. 

Зимовье стояло на площадке открытой с южной стороны. Это, конечно, не давало особо величественных видов, но весь юг был открыт с частью сопочек, ведь сама площадка была довольно высоко на горном ручье, чем она обеспечивала себе высокое положение. Этот простор позволял чувствовать себя орлом, а не лесной крысой, что благотворно отражалось на внутреннем ощущении. Было нестерпимо приятно сидеть перед входом в жилище, жарить шашлык (кстати там и стоял мангал) и подставлять обнаженное тело солнцу, которое, по стечению обстоятельств и лазало где-то с южной стороны. Нет, в этот день солнца не было, намечалось даже дожденамочение, это я про общую тенденцию. 

Изба имела вид новый и чистый. Вход, как упоминалось, с южной стороны. Огромный предбанник и очень небольшой вход в само жилое помещение. Внутри сухо и уютно. Поразили огромные полати прямо посередине комнаты. Ни разу не встречал такие огромные постельные приспособления, ни в одной избе. На этой спальной площади легко могут уместиться четверо, а при желании и пятеро. По стропилам висели многочисленные пакеты с вещами, а на столе стояла банка сгущенного молока с двумя дырками. Банка была початая и молоко довольно свежее, чем я незамедлительно воспользовался вылив треть банки в свою кружку и неспеша пригубив содержимое. За избой был подход к ручью, где лежало мыло с тряпкой и кое-какая посуда, там я и запил сгущенку. Прошедшее расстояние и трудности были совершенно не против полученных калорий. 

Рядом со входом лежали свеже наколотые дрова и вообще все говорило, что здесь не так давно были. 

Висящие на стене капканы и силки красноречиво сообщали, что намерения здесь были охотничьи. Чуть позже я узнаю, что это принадлежит какому-то возрастному охотнику Иванычу. 

Переобувшись на ботинки, мне больше нечего было делать у избы и я с некоторым сожалением покинул ее. Вот бы мне выйти на нее вчера вечером...Да чтобы дождь лил, как из ведра, вот была бы романтика. 

Тропа раздалась до потрясающих мое воображение размеров. По чести сказать, она была так себе и совсем небольшая, только это с чем сравнивать. Для меня тогда она показалась грандиозной. Прошедшие до меня люди положили мелкий папоротник и шлось по максимуму. Папоротник, как мы его называем страусиное перо, имел тенденцию расти в темнохвойном собратстве и сам по себе он не особо препятствовал движению. Плохо в нем то, что он прикрывает пологом камни, палки, корни и другие природные бедствия и если идти так, как будто не замечаешь это перо, то можешь распрощаться с ногами, поэтому приходится снижать скоростные параметры и очень серьезно. Это вызывает искреннюю обиду, потому что местность дает возможность идти быстро, а какой-то мелкий зеленый сорняк срывает тебе все показатели. Частично выручает палка помогающая раздвигать негодяя, но это помогает так себе. Именно по этой причине я отдельно сообщаю о том, что папоротник был примят и совершенно не числился препятствием. 

И пришло, осененное тропой, сознание - сегодня я приговорен быть на море, вряд ли, конечно успею поймать машину, по причине поздности, зато завтра утром можно будет ни в чем себе не отказывать в голосовании транспортных средств, смущало лишь то, что обычно утром едут в обратную сторону. Стараясь не думать о таких мелочах, убираю шасси и иду на взлет. Полету мешал голеностоп: первые два дня он вообще грязно отзывался обо всей этой задумке в форме похода и поэтому безобразно ныл. На третий же день, самый страшный в виду сложности рельефа и травянистости, он примолк, уже поняв, что от дома слишком далеко, чтобы изображать смертельную болезнь, оба конца - туда и обратно, сравнялись, так что он махнул большим пальцем и затих. На тропе же немного расчихался, только чуть-чуть, чтобы дать понять, что он существует. 

Тропа сильно ушла от реки влево, она могла себе это позволить. Плоские, как уши спаниеля места даже вызывали сомнения в наличии близких сопок. Я пер, как локомотив и казалось, уже ничего не остановит мой бег. Как-то посмотрев на карту, я ужаснулся, как незаметно пролетел поворот на восток и вот уже с километр шел в его направлении. Все будет легко!

И вдруг тропа нырнула в большую поляну высокотравья, тропа упрямо пробилась через него и вновь вышла в темный лес. Я выдохнул с облегчением, но с подозрением, которое обосновалось фундаментально. 

Еще чуть и тропа вляпалась в роскошное обилие высокотравья, которое упиралось в сопку с моего берега, и на том берегу было не лучше. Тропа почему-то быстро издохла и передо мной встала стена. Я ломился то по ней, то по кускам леса и все было грустно. Тропа перед этим как-то странно разбредалась на многие стежки и видимо главная и скрываемая, уходила куда-то то туда, где было ведомо лишь тем охотникам, что держали избу, так что исходя из этого становилось понятно, почему они так расслаблено себя чувствовали у избы. Никто не прорвется в их пенаты через километры этого безумства, если не знать основную нить тропы. Для меня же и так уже было прекрасно, что она иногда вела целыми километрами. 

Отряхнув пыль зелени, я все же вылез вновь в прекрасный лес елей и пихт, где тропа возобновила свой бег, хотя была не настолько богата и сильна, чем это было выше. И все равно это была тропа и она споро вела к цели. 

Периодически я вновь погружался в высокотравье, потом выходил на тропы, которые явно принадлежали уже медведям, а не людям. Вскоре столкнулся с Лилией Глена, это краснокнижная красавица и я стараюсь отмечать где и в каком количестве ее обитает. Сначала попался один экземпляр, вскоре еще пара. Они уже тянули стрелы ввысь, чтобы через месяц выплюнуть бутоны нежно-кремового цвета, отцвести и умереть после десяти лет жизни. Монокарпик - такова их судьба. На Анне я не заметил ни одного его. Здесь же Лилия Глена завоевывала целые пространства, как я увижу попозже. Она имела право голоса в этом сообществе. Порой она определяла себя, как большинство. Это было удивительно, не так много мест, где Лилия Глена довлеет. Конечно до Старой Утки не дотягивало, но тоже было более чем достойно. Можно твердо сказать, что Бахура это царство Лилии Глена. Кому  это, правда, нужно...

Выбравшись из очередной травяной купели и пройдя немного по реке, выбрался на противоположный берег, где легкая тропа вела в видимые заросли еще одного зеленого мошенника. Я как то опал, посыпался и потускнел. Был лишь один выход отполировать бока до блеска - обед. 

Я встал на приятной полуполяне под рослой елкой и соорудил костерок на котором прокипела вода и на этом основании появился скромный обед. В середине него с неба заструилось. Глядя небесам в глаза, я видел, что это несерьезно. И правда, дождь пошлепал по траве и веткам и даже по моим ногам, которые неосторожно выдвинулись за линию защиты хвои ели, и на этом упокоился.

Приободренный обедом и фактом, что до моря все ближе, а заломов и не намечается, быстро вошел в сферу поражения зелеными бестиями и вскоре оказался во впадении реки с африканским названием Зунга. От нее взял сильно вверх по чистому пространству елово-мохнатого леса. Пологий подъем куда-то заводил меня прочь от реки и я все еще тщетно надеялся зацепить секретную тропу. Сам по себе чистый лес уже давал возможность топать без опасений, так что я поблуждал с удовольствием. Все же смирившись с тем, что тропа увильнула от моего зоркого глаза, пошел на спуск ближе к реке. Сделал я это немного зря, потому что она как раз делала дежурный поворот воткнувшись в большой яр. Он был покрыт чистым леском и я поленился искать счастья на том берегу, а полез вверх - вот что лень творит. Там мы с медведями походили по самому краю и спустились вновь в пойму. Свечки Лилии Глена радовали глаз, грустил лишь, что до цветения еще долго и я не увижу здешнего благоухания ее. 

И вдруг прямо у большой заводи появилась пластиковая табличка - "Бахура - нерестовая река. Ловля запрещена. Охрана ведется круглосуточно". Выглядело и забавно и гротескно. Даже тропы сюда то не было. Кто-то зимой приехал на "Буране", воткнул ее в дерево и отчитался о проделанной работе. 

До моря было еще километров пять, и в тех условиях это много. 

Тропа все так же играла в прятки, хотя чаще приходилось ломать грудью траву. Скорость сильно замедлилась, поэтому отдельным участкам тропки радовался как конфетке. А тут еще зверь сел поперек моей дороги. Почти на тропе лежало Нечто. Я то быстро распознал в нем енотовидную собаку. Вообще зовут ее по разному, даже мангутом. Латинское название обозначает как "вечерний призрак", что ярко указывает на ее время активности. Так то эта животина ближе к лисам, чем собакам, что все равно не отделяет ее от псовых. И это единственная штука из псовых, которая впадает в подобие спячки. Обитает во многих местах, а теперь в еще больших. Ее активно расселяли в западной части России, там ей понравилось и она отправилась расселяться уже самостоятельно вплоть до Франции. Сахалин тоже когда то был ее местом жизни, жаль исчезла, однако люди с этим не согласились и в 1956 году 192 штуки расселили по югу и в Поронайске. На Сахалине особи тоже расплодились и живут шикуют безмятежно. 

На одну из этих тварей я и нарвался сегодня. Опыт общения в здешних местах уже был с ними. В апреле 2012 года нарывался на одну такую пушистую на р. Жуковка, что к югу отсюда. Сегодняшняя псино-лиса вызывала смешанная чувства. После дождя ее шкурка совсем не просилась на шею модницам-красавицам. Была непричесанная и снулая, приглаженная влагой, которую как-бы-собака собрала с травы. 

Животное внимательно смотрело на меня с расстояния в метра два. Я даже достал телефон и приговаривая снимал ее. Оно же тем временем активно шевелило черным носом, явно с целью обнюха меня, что вызвало мой тихий протест. Енотовидное с презрением посмотрело в мою сторону, махнуло хвостом и неделикатно обратив ко мне задницу, удалилось куда-то в корни.

Я же топтал судьбу далее. Тепло, как же тепло потел я в куртке, хорошо хоть до умеренности. А места пошли сложней. Пойма реки разрослась и этим воспользовались мои враги - лабазник камчатский, рейнутрия, белокопытник, крапива и даже Лилия Глена - все это участники бандформирования высокотравья. 

Я немного притонул в этом сообществе при этом не теряя бодрости духа, до морского побережья было уже совсем недалеко и скоро начнется...

В какой-то момент и началось. Тропа резко появилась в травянистых кущах и понеслась сквозь его шубу к выходу. Конечно, она вновь оказывалась в реке, временно теряя себя на камнях, что меня совершенно не обманывало. Еще немного и она уже совсем уверенна в себе.

Не успев толком разогнаться, взглядом упираюсь в бетонную конструкцию. Большие бетонные надолбы торчали по обоим берегам реки, а поперек реки протянулся хребет балки. Это будущие заграждения для нерестящейся рыбы. Рыборазводный завод будет забирать материал для закладки. Пока же путь был открыт и невидимая мной здесь сима успешно шла на нерест... наверное. 

Почему-то Бахура будет намного жиже Анны и я легко перешел ее в брод в сапогах на другой берег, где стоял небольшой балок и начиналась дорога. В общем-то мой таежный путь закончен. Поход будет продолжаться до самого порога дома, а вот самое прикольное уже осталось в небытие. 

Переобувшись в ботинки, я пошел по дороге, которая привела через сотни три метров на саму территорию завода. На его территории волочилась какая-то жизнь. Гудел генератор и кто-то стучал гвоздями. Помечтав, что какая-то машина как раз навострится в город и я поеду на ней, так и прошел сквозь него. Сразу за шлагбаумом начиналась основная проезжая дорога. На ней я оказался в 16 часов 40 минут, время прибытия почти как в прошлом походе.

 Прямо напротив штыря-шлагбаума я встал у бугра на обочине, снял рюкзак и подумывал присесть в ожидании гудения с юга, почитывая книгу, ведь не секрет для меня, что и час не время в ожидании хоть кого-то мимо. 

Успешно скинув рюкзак, полез за телефоном, хоть и не очень успешно. Со стороны рыборазводного заводика затарахтела небольшая машина, и мужчина быстро выскочив из нее, какое-то время возился со стропилой шлагбаума, чтобы через двадцать метров притормозить рядом со мной, упрямо державшим руку в просьбе не оставить страждущего.

 - Конечно подбросим!

- Хотя бы до Долинска.

- А мы как раз до него. 

Эх, не так фартануло, как с Анны две недели назад прямиком до Южного, но и это великолепно. С Долинска каждые минут 20 уходят автобусы, главное чтобы не после шести туда попасть, а то попадусь как в мае на удочку. В пригородах автобусное сообщение прекращается очень рано. 

Их было двое. Мужики с заводика. Ехали мы примерно с час и за это время о многом переговорили, и о браконьерах заставивших сетками все побережье и событиях в сопредельном государстве. Конечно же они поудивлялись моему прохождению с Сокола по Бахуре. Они же и сообщили о владельце той избушки. Так что время я провел содержательно, прежде чем выгрузиться на окраине Долинска, у ближайшего магазина, куда и выехали сотрудники рыборазводной отрасли. Отвесив руками махи в сторону автовокзала, они дружески распрощались со мной, на чем я неторопливо и отправился туда, откуда уходят транспортные сообщения. Погода стояла солнечная, я купил два мороженых перед автобусом, а потом ехал домой, куда в конце концов и доехал. Ведь на то и походы, чтобы возвращаться домой. 

19 июля 2023 года Южно-Сахалинск