1 МАЯ 1938 ГОДА

Ветер забивал просветы в небе низкими, хмурыми тучами с моря, не давая солнцу  заглядывать на редкие лесные поляны среди мрачной тайги. Унылое настроение царило над темной зеленью елей и пихт, и птицы даже притихли. После яростной зимы это особенно угнетало и давило, может поэтому цепочка из шести людей шла в молчаливом темпе. 
"Хотару, сверкни хоть ты опереньем" - развернув голову, громко, в конец колонны сказал один из путников Акио. Блеснув глазами, молоденькая девушка, еще почти ребенок, звонко ответила шутнику "Дам в лоб палкой - засверкает так, что ослепнешь". Вся цепочка как по команде рявкнула смехом. "Нет, с Хотару лучше не связываться" - казалось пролетело у каждого в голове. Сильная духом, упрямая Хотару, не смотря на ласковое имя, которое выбрали ей родители - Светлячок, ставила в тупик даже мужчин своим характером и внутренней силой. Недаром она смогла сломить волю коллектива пятерых мужчин (конечно же в 14 лет мальчик уже мужчина, это каждый японец знает), чтобы пойти с ними в поход на одни из самых высоких вершин Карафуто. Первая, ближайшая из них, и самая доступная, потому что туда вела широкая тропа - Судзуядаке (鈴谷岳) (в советское время получившая название пик Чехова). Хотару улыбнулась вспомнив как доставала мать с отцом - почему у этой горы такое странное название - "Гора над Долиной Колокольчиков". "Я хочу посмотреть на эти колокольчики" - твердо сказала она и пошла их искать, едва ее поймали на пороге. "Там нет колокольчиков, Хотару" - рассказывал потом ей папа, "Судзуя это айнское слово, оно означает тростниковая река, во всяком случае так говорит мой ученый друг, а мы, японцы просто подобрали под это звучание канджи (иероглифы), чтобы не менять местное название, ну а горе уже досталось название от долины. Ты поняла, упрямица?" Хотару тогда ничего не поняла, но глядя восторженными глазами на отца, молча кивнула - Вот какой у нее умный папка.
                Вторая вершина была на 2 метра выше и это казалось пустяком по сравнию с ее труднодоступностью. Путь к ее вершине лежал по совершенно диким склонам гор заросшими 300-летними елями и пихтами, страшной сазой (бамбук курильский), сакурой, мелким кленом (укурунду), лианами и многими другими видами растений, всех не перечесть. Зато с названием было все просто, никаких тебе колокольчиков - Хигаши яма - Восточная Вершина (東山) (а в советское время уже пик Пушкина). Но не в этот поход, местный климат очень сильно отличался от климата японской метрополии, где довольно часто приходилось бывать ребятам, кто у бабушки с дедушкой, кого то посылала школа в военные лагеря. Но все любили свой суровый Карафуто, именно в таких условиях закаляются настоящие мужские характеры и поэтому никто из них не променял бы его на какой нибудь персиковый Кюсю. И пусть по всей Японии уже любовались цветением сакуры (а все что южней Осаки уже даже отлюбовались), зато сейчас в горах можно ходить, легко избегая все эти жуткие преграды в виде выше описанных полос препятствий из растительности. Пятна плотного снега еще вовсю царили по склонам гор плотной своей массой вжимая кошмар походника в землю. "И как же хорошо, что день Мальчиков (Танго но сэкку 端午の節句) приходится в эту пору" искрилась в голове Хотару мысль - "Было бы только чуточку потеплей и не так сыро" - предетелем мелькнуло в голове. Девушка с силой тряхнула головой, как будто желая подобным образом избавиться от слабовольной мыслишки и сцепив зубы упрямо полезла за Исами. Всего их было шестеро. Пять мальчиков и наша, уже знакомая Хотару. Они учились все в одном классе обычной тойохарской школы. Их предводитель Акиро не подвел родителей, которые дали ему это имя означавшее "сообразительный", в основном он то и придумывал то, что отличало их группу от многих других в школе. Вот и на этот раз он предложил испытать их силу, выносливость, терпение и преданность Императору этим походом, ведь 29 апреля День Рождения Императора Хирохито правящего в эпоху Щёва (昭和天皇). В этот день они праздновали его в школе, в праздничном ряду красиво одетых детей и учителей, а через два дня 1 мая в воскресенье, они вышли из парка, где их провожали родители и знакомые ребята.

             Им предстояло взять Судзуя даке, перейти через долину на Хигаши яма, спуститься на Очихо кава и пройти дикой тайгой до горной дороги, которая отведет их обратно в тот самый парк, а значит домой утром 5 мая 1938 года в день, когда чтят Мальчиков, будущих Воинов. И они придут как воины, с бронзовыми от загара лицами и отвердевшей волей о которую разобьются их враги, ведь война не за горами. Только лишь наличие девочки смущало их, какой же из нее воин? Женщинам полагается сидеть дома и готовить онигири, возиться с детьми и ждать мужчин из военных походов, когда они усталые придут, снимут пыльный шлем и обнимут свою оннанохито. А эта Хотару....но попробуй скажи ей это, подкараулит после школы в темном закоулке и отдубасит палкой, за ней не станет. Да ну ее, пусть идет вон сзади. А впереди гордо шел их вожак Акира, за ним Акио - Красавчик,  внешности он был самой обыкновенной, но товарищ верный, это мама ему дала такое имя, так долго она ждала его, что красивей его не было для нее. В след ему бежал Мичио - Человек с силой трех тысяч. Всякий раз, когда он представлялся незнакомым людям, мало кто мог удержаться от того, чтобы не прыснуть от смеха, настолько он Мичио не соответствовал своему имени, однако внешность обманчива и никто не мог соперничать с Мичио в беге на дальние дистанции. Задумчивым букой следом топал Ренджиро - Честный, вот уж попали в точку родители так попали. Честней его не было человека на свете, он был бы честен даже если бы это грозило ему смертью, но к счастью он пока в такие ситуации не попадал, но все же доставалось ему из за его честности на орехи помельче довольно часто. Впрочем все это окупалось тем невероятным уважением с которым к нему относились все мальчишки района, а вот ко взрослым это не относилось. Они так и не смогли поверить, что это не какая то третья хитрость, а просто Честность. 
Ну и последний из мальчишеской ватаги - Исами - Храбрый. Он не был трусом, но и какой то особой храбростью не отличался. Имена ведь дают родители, а не Аматерасу омиками.
 

К обеду их небольшая колонна без приключений подошла к небольшому синтоистскому храму на вершине Судзуядаке, где они вознесли молитвы богам прося их о хорошей дороге и удаче в походе, а так же здоровья родным. Японцы верят, что вершины самых высоких гор места обитания богов и поэтому именно там с ними самый продуктивный разговор. 
Отойдя немного ниже по хребту, они укрылись за скалой и разложили нехитрую снедь, усердно принявшись обедать. Молодые организмы были жутко охочи до еды, лишь Хотару скромно поклевала и отошла в сторону, чтобы полюбоваться в одиночестве на острую вершину Хигаши яма. Сейчас они выйдут в ту сторону, чтобы заночевать внизу на реке, а на утро выступить на ее штурм.
               "Ну хватит бездельничать" - возвестил Акира, "пора выходить" и гуськом они припустили вслед за своим неформальным начальником. Плотный снег почти не проваливался под ними и идти было легко и приятно. Иногда они даже подскатывались стоя на ногах. Пятую точку для скольжения им запретил использовать Акира - чтобы не мочить одежду. Но всю эту веселую забаву прервал Исами, он резко провалился под снег одной ногой и повис в образовавшейся яме вниз головой. Огромный куст стланика образовал каверну замаскированную сверху тонким слоем снега. Гурьбой его выковыривали оттуда. Лишь чудом он не вывихнул и не сломал ноги. С этой минуты они пошли вперед уже без развеселого беззаботного смеха, прыжков и других дурачеств. Аккуратистами они дошли до той речки, которая и даст завтра им старт для восхождения на вершину Хигащи яма высотой в 1048 метров. 
Небольшая речка бурлила и гремела как канонада из множества орудий. Массовое таяние снега сделало скромную горную речушку неукротимым скакуном по камням и скалам, замутило ее обычно чистые воды и поставило в тупик даже Акира. "Как перебраться на другой берег?" прикидывал он. Плот здесь точно не построишь..
"Рассыпьтесь вниз и вверх по реке, ищите переправу" - емко приказал он группе и разделившись по три человека она пошли в разные стороны.
Вскоре Мичио уже летел вверх по реке с хорошей новостью - "Оябун (старшой), мы нашли поваленное дерево через речку!"
             Летящий поток под тобой это уже испытание не для слабых духом. С бледным лицом полз по лесине Ренджиро, старательно огибая огромные сухие ветви задранные во все стороны как иголки у ежика, он сам вызывался пойти первым. Первому всегда тяжелей всех это понимали все и с завистью смотрели на него, как он стойко продвигался к тому берегу. После него все перебрались на другую сторону уже без зависти и скрытого от других страха, просто потому что первый проложил дорогу. 
Вот и подножье Восточной Вершины, хоть солнце спрятанное в пелене облаков было еще высоко, но нужно было добротно подготовиться к ночлегу. Сделать хороший навес и отражатель для костра, натаскать для этого костра много дров, и не какой нибудь искрящей пихты, а березы или, на крайний случай, ольхи или рябины. Да и не лишне было подсушить одежду и обувь, на что требовалось немало времени. 
Остаток дня прошел в хозяйственных хлопотах. Зато потом, в свете пламени костра они лежали нежась от тепла и отдавались долгим разговором обо всем, что затрагивало их еще детские души.
"Эх, быстрей бы повзрослеть и к нашим солдатам в Китай, я бы показал этим китайцам" - храбрился Акио.
"А у моей тети в Аомори муж там погиб месяц назад" - добавил в разговор грустно Мичио, "всего два месяца и повоевал.."
"Во славу божественного Императора" - твердо сказал Акира, и все согласно закивали головами.
             Но вскоре грусть сменилась веселыми воспоминаниями об их проделках над учителем физкультуры, и они дружно хохотали вспоминая это. 
"Отбой" - отрубил Акира. И все засуетились, задвигались устраиваясь в удобных позах ногами к костру. Лишь дежурный Исами, которому досталось первым поддерживать костер, сидел на камне застланном пучком сухой травы и важно шерудил в костре палкой. Хотару хотели освободить от дежурства, но она так посмотрела на инициатора Акио, что он поперхнулся словами и предложение осталось лишь предложением, которое никто даже не успел услышать. Так что Хотару выпало быть второй в цепочке дежурства.
"Асанэбо" (朝寝坊) - "Засони, ну ка подъем" - бодро приветствовал их Акира, он выбрал самое тяжелое для дежурства время, "собираемся, завтракаем и на гору".
Весь день прошел в пыхтящем и трудном режиме. Они ползли на гору, то по снегу, то по заросшему многокустарниковым разнообразием лесу, то по сазе и наконец по кедровому стланику, который охранным поясом распростерся вокруг вершины и даже имел наглость почти вскочить на самый ее верх. И пройдя все трудности, взойдя на вершину крикнули три раза "Тэнно хэйка банзай" (天皇陛下万歳) - да здравствует Император, а потом долго долго стояли на вершине любуясь открывшимися видами. Было видно почти все южную часть Карафуто, за исключением запада. Внизу многочисленными трубами чадил Тойохара, а у них, на верху, было чисто и солнечно. Да да, сегодня им повезло, сегодня было солнце на голубом небосводе и лица у них уже горели.

                                  Вид с горы Хигашияма (пик Пушкина) на восток. В центре фото японский                                                                                                                                                                                                                                                                           триангуляционный гранитный столбик
             Все хорошее кончается и начинается еще лучшее. Нужно было спускаться на другую сторону в верховья реки Очихо. На северной стороне было больше снега и это облегчало путь, но теперь они были ученые и не бежали по нему сломя голову, чтобы не провалиться в очередную ловушку, которые их подстерегали то тут, то прямо здесь. В общем не знаешь, где может тебя подстерегать опасность, поэтому приходилось быть настороже постоянно. Это замедляло их продвижение, но андзен дай ичи - безопасность превыше всего.
Где то по течению реки они заночевали уже второй раз. В этот раз бивак был сделан быстрей и качественней, они втягивались в нелегкую походную, таежную жизнь. 
На следующий день они все время шли по реке, и шли медленно. Бурный поток не давал им переходить свободно с одного берега на другой, талый снег наполнил русло реки невообразимым количеством воды. Поэтому все прижимы им приходилось переходить тем берегом, где их заставал очередной прижим, а это отнимало невообразимое количество времени и сил. После каждого такого переброса через сопочку они долго отдыхали набираясь сил.
Им пришлось встать и на третью ночевку на той же реке. На другой день Акира предложил срезать поворот реки через небольшой отрог, тем более что плотный снег на нем позволял избежать всей этой противной сазы. Все легко согласились с планом.                                                                                                    
Через полтора часа они вышли к безымянному ручью и остановились у большой ямы. 
"Думаю здесь и стоит заночевать" - задумчиво обратился ко всем Акира, "а завтра в 5 утра мы встанем и где то к 12 дня будем уже в парке, как вы думаете?"
Все как то даже оживились, потому что устали и мечтали об отдыхе и хорошем ужине, поэтому возражений не поступило. 
На полянке жарко горел костер вокруг которого суетились дежурные, а рядышком, на яме, которую образовал ручей, ловили рыбу Акира и Ичиро. Они буквально одну за другой выдергивали рыбешек. "Знатная будет сегодня уха" - кивнул Акио Хотару в сторону большого кукана. "Люблю нашу рыбку" - улыбнулась в ответ Хотару и впервые Акио посмотрел на нее как то иначе, чем до этого.
               Переделав все хозяйственные дела, каждый занимался тем, к чему душа лежала.
Акио задумчиво лежал на снопе лапника и вдруг привстал и обратился ко всем "Как вы думаете, а когда мы умрем, мы просто исчезнем и после нас ничего не останется, и никто не вспомнит, что мы здесь жили, ходили по этим местам, любили эти леса, горы, реки?"
"Что это с тобой, Акио, ты не заболел ли?" - удивился Акира.
"Да нет, это я так чего то...не знаю даже почему"
И все вновь занялись своими делами. Вдруг Акио вскочил, схватил нож, подошел к пихте и стал что то ковырять на ней. Через какое то время он отошел от нее и как будто в никуда сказал "Ну пусть хоть так". Потом подумал, вернулся к пихте и справа от того места, где он вырезал какие-то канджи, вытесал еще один. Затем окончательно отошел, сел у костра, обнял колени и о чем то надолго задумался.
Хотару подошла к пихте, метнула взглядом по стволу и громко зачитала - "тысяча девятьсот девяносто восьмой год, четвертое...Акио, ты забыл месяц написать", но Акио не отвечал, он смотрел в костер, тогда Хотару взяла нож и слева от вертикальной строчки даты дописала "мая". "Ну вот, теперь все точно - тысяча девятьсот девяносто восьмой год, четвертое мая"

"А зачем ты написал еще, что мы на рыбалке うおつり　（魚釣）, мы же в походе?" - поинтересовался Ренджиро
"Не знаю...наверное потому что рыба была вкусная" - как то рассеяно ответил Акио.
Последняя ночевка прошла под накрапывание легкого дождика, но все засыпали с тем радостным чувством, что завтра они будут дома, около теплого очага, будут есть теплые рисовые булочки и взахлеб рассказывать родным об их героическом походе и какие они теперь уже не дети...

ПРОШЛО ПОЛТОРА ГОДА
5 ноября 1939 года два охотника Кадзуки и Арата, вышли на промысел соболя по первому снегу. Они как обычно обходили свои угодья, занимаясь привычным им делом. Вдруг Арата окликнул напарника - "Глянь-ка". Кадзуки подошел к пихте и крякнул "Что за праздный люд здесь был?" У японцев не принято подобное явление, которое встречается в культуре других народов, делающих надписи на деревьях, поэтому неувидительно, что старый охотник был сражен увиденным. "Вот ведь люди и делать им же нечего". С этими словами он вскинул рюкзак за спину и пошел проверять ловушки. "Не задерживайся" - кинул он своему молодому помощнику. "Конечно, конечно" согласно выкликнул Арата, но уже с забродившей у него в голове шальной мыслью.
Как только Кадзуки скрылся среди деревьев, Арата вытащил свой остро отточенный нож и вонзил его лезвие в податливую кору соседней с изрезанной пихтой, старательно выпиливая иероглифы. Так как время поджимало его, он сократил год с тысяча девятьсот девяносто девятый, до двух цифр "девяносто девятый", месяц и день нигде сократить было невозможно. Довольно споро проделав всю операцию, он зачехлил нож и уже собрался было бежать, но взглянул на ту пихту, весело чему то улыбнулся и вновь выдернул нож. Всего лишь один иероглиф много времени не занял, тем более, что его он ваял уже не так усердно как дату, линии выстроившие смысловой канджи были тонкими и не глубокими.
"Ну все" - огляделся охотник на творение рук своих, сравнил это с конкурентной пихтой, нашел что его произведение всяко лучше и довольный поскакал за Кадзуки...На землю падал снег очередной зимы года 1939, а иероглиф "охота" りょう (猟) начинал заплывать смолой.

ПРОШЛО ЕЩЕ 78 лет

23 июня 2017 года два походника забрели в неведомую часть тайги и обреченно пытались выбраться из глухомани на свет божий. И тут...

"Смотри" - сказал Леня, "ничего себе" -  воскликнул я, "впервые вижу иероглифы вырезанные на деревьях! Наших, русских надписей на все вкусы и на все года, но японских ни видеть не приходилось, ни слышать о том, чтобы кто то их видел." 

Вот так мы и встретились с теми, кто тоже когда то любил эти горы, этот лес, это море. Теперь их нет, пока есть мы, а после нас кто будет?

Примечание: до Второй Мировой Войны японское летоисчисление велось от момента начала правления императорского дома, что обгоняет общепринятое летоисчисление ровно на 60 лет. Например 2000 год соответствовал нашему 1940 году. После Второй Мировой войны оно было отменено.

Добавление: в общем хорошо бы, если бы это было все так, но на самом деле я включил фантазию и это все не так как есть. Ну просто поменял 2600 на 2000 и все легло красиво, но как вы понимаете это "новодел", на самом деле это все же наши года от рождества Христова. Японская система лето исчисления была на 660 лет впереди, а не на 60. Там внизу еще фото из Взморья, где на Тории хорошо читаются иероглифы "2600 лет от начала правления Императора в честь чего и воздвигли мы сию торию", а это и есть наш 1940 год.