Этот поход можно назвать "запороговым". Требовалось только переступить порог города, чтобы окунуться в проблемы похода. Дальний Восток, и Сахалин в частности, странное место, непохожее на большую часть мира, как и европейскую часть России. Казалось бы, какие сложности можно поймать рядом с большим (двести тысяч) городом? Ходи себе по тропам и лесным дорогам и мечтай о дальних местах с их джунглями и беспросветными трудностями. И это будет глубокой ошибкой, способной омрачить всю вашу жизнь. Этот тезис и будет раскрыт в процессе описания "запорожного" похода на Чусовую - Анну к морю c 09 июня 23 года по 13 июня того же года.

Старорусское находится всего в десятке километров от границы города, и именно из него и будет пролегать маршрут моего несчастья. Забегая вперед спойлером, лишь скажу - более сложного пути (часть его) у меня в жизни еще не было. А в моей жизни было многое, даже всякое. 

Тут требуется еще раз отскочить в прошлое, без него кое что будет непонятным. Сусунайская долина находится в центре хвостового плавника Сахалина и с востока она подпирается Сусунайским хребтом. Он тянется с юга на север на многие десятки километров, не на сто, но на под шестьдесят потянет. Как приличный сахалинский хребет - он имеет ряд речек, которые стекают в обе стороны хребта. Таковых, на восточной, морской части, формируется шесть больших и бесконечное малых. С юга на север это Долинка, Вознесеновка, Жуковка, Симау, Анна и Бахура. Примерно столько же и на западной, но они менее ценны в человеческом сознании, поэтому их названия почти никто не знает. Хребет занят темно-хвойной тайгой по низам и до середины высоты, сверху же оккупируется такой мразью, о которой язык не проворачивается говорить. Это одни из самых труднопроходимых участков сахалинской тайги, где можно сломать не только ноги, но и душу. Именно здесь лежит мой антирекорд по минимальной скорости прохождения - это 350 метров в час на протяжении одного километра, итого три часа на один жалкий километр. Можно долго и сочно рассказывать о всех прелестях Сусунайского хребта, ведь именно с него начались мои походы, как и многих моих товарищей, что весьма укладывается в логику, ибо живем мы у его подножья, но сегодня я буду краток.

Кроме нас его облюбовали и туристы Советского Союза. По четырем из шести больших рек, были проложены тропы Союзного значения! В сущности по километражу это пустяковые расстояния. Даже слабо подготовленные группы были способны пройти маршрут за два дня, зато получали полное представление о сахалинской тайге от сих до сих, а в период лососедвижения могли еще и видеть собственными глазами массовый ход горбуши, кеты, ловить ее собственными руками (в буквальном смысле) и есть икру пятиминутку. Было забавно наблюдать, как люди средней полосы сходили с ума, когда они впервые могли видеть подобное в небольшой горной и крайне кристальной реке. Их срывало с места и они влетали в реку ставя ее на уши, гоняясь за обалделой рыбой, визжа и крича как дикие кроманьонцы. 

В ту бытность мы всегда старались встать с ними на ночевку поблизости, их обеспечивали дефицитными продуктами, которыми они с нами щедро делились в процессе скармливания им разных таежных баек, так что довольны были все, кроме рыбы. 

Летали мы по тем рекам, аки самолеты. Тропы были прекрасны, головы глупы, а энергии навалом. Восемь часов от какой-нибудь деревни на трассе до морского прибоя - полет нормальный.

Сегодня же мне предстоит пройти вновь по одному из тех старозаветных маршрутов. Староросское-Чусовая-Анна. Последний раз это было в 1994 году. Тут же после армии я побежал восстанавливаться в институт, где замечательно быстро нашел общий язык с однокурсниками и мы, не откладывая в долгий ящик, собрались и пошли в поход. Трое парней и две отважные девчонки. Тропа еще не покинула своей жизнеспособности и была как живая. В верховьях нас ждала избушка в которой мы не замедлили заночевать. Еще одну ночь провели на море у ручья Ивот, а на следующий день вернулись по более южной (через две реки) Вознесеновке, где тропа уже была не столь могуча. 

29 лет тому назад и отпечатался в последний раз след моего ботинка на Анне. Я не питал иллюзорных мыслей, что тропа в целости и сохранности - это было глупо, с чем я заложил дней пять на прохождение. Казалось слишком уж много. Здесь требуется раскрыть почему целых пять дней на такой короткий маршрут? Во первых я мечтал, в случае излишней легкости, уйти на Бахуру, с чем сделать кольцо, во вторых могло так оказаться, что тайга там окажется дико непролазной. В 2015 году страшный ураган положил большие участки тайги сделав их почти непроходимыми, так что Анна вполне могла оказаться на острие удара (а по слухам так и было) и я закладывал на этот случай запас продовольствия посущественней. 

Получится ли выйти через Бахуру или нет, я не знал, но оказаться на море обязан. С этими нетривиальными мыслями я и вылез из 112 автобуса. Тот последовал дальше на Долинск, а я вдоль шоссе к мосту. За ним отпочковывалась вялая грунтовка. Она уходила резко на восток, в поля. Полями требовалось проплыть чуть больше четырех километров. Два из них мне дались легко, остальные вообще промелькнули как сон. За спиной заурчал двигатель и длинное тело микроавтобуса остановилось рядом со мной, хоть я и не голосовал. То опять вмешался бог Дороги. Двое мужиков в возрасте бегло выпалили:

- Тебя подвезти?

- Очень даже с превеликим удовольствием не откажусь. 

Прыжок в тело машины было великолепен и быстр, как ягуар. 

- Ты куда? Ого куда ты собрался. Только Анна вся завалена лесовалом. А до перевала по Чусовой есть тропа, туда местные за черемшой ходят. Только ты не ходи по дороге что за рекой идет к верху, иди по той, что вдоль реки идет, не по той, что за, а по той, что перед. А еще есть влево уходит в сопки, так ты туда тем более не ходи. А медведей не боишься? Что у тебя есть против них? Я то охочусь на них... нет, все официально. У меня лабазы здесь стоят. А на соболей уже никто не охотится, больно дешевы, вот в СССР даже самый плохой стоил рублей 70. 

Долго поговорить не пришлось, мы подъехали к опушке, где я выскочил, а они поехали по кромке леса к северу дальше. 

Волнительно зашел в сумрак тайги и понял, что обратной дороги нет, так что засвербило где-то в желудке и стало грустно, ведь впереди трудности и никаких праздников. 

Дорога уверенно поперла среди разнокалиберных деревьев, из которых я особенно вычленил клен Майра. Путь еще только начинался, а комары уже стали подтягиваться. Обычно Сусунайский хребет славится редкостью плотности комаров, почему-то они недолюбливают его, так что я не парился накомарником, вот и сейчас надеялся, что хоботастых много не предвидится. С этими радужными мечтами и продолжал топтать дорогу. Слишком быстро она начала делиться на почкование. Влево я не пошел, памятуя наставления охотника, а пока ступил на среднюю. Она уверенно вывела на поляну, на которой все бухали и на этом все пути кончились. Потоптавшись в траве, я плюнул на нее и развернулся обратно, к перекрестку. Впервые перейдя реку, поздравил себя с этим знаменательным событием. Все же сапоги это вещь - не нужно снимать носки, а потом надевать их подпрыгивая, на мокрые, непослушные ноги. 

Дорога опять разделилась на парочку. Местные говорили о том, что ходить по верхней не нужно, иди по параллельной реке! Я так и сделал, пошел вверх. Ну что интересного там, где и так все понятно? К тому же карта нагло врала, что верховая дорога приведет на верхнюю часть хребта, правда он жутко неудобный, чтобы сваливаться на ту сторону. Все равно потребуется проползти по гребню еще больше километра, а зная что там обычно произрастает, это была бы мучительная задача. Только меня все равно тянуло на подвиги и я пошел совершать глупость вверх. 

Дорога выпиливалась для цели сбора сливок леса. Вдоль нее воровали лес, чем и ограничивалось. С одной стороны это хорошо, потому что не вредило в целом биоценозу, с другой стороны кто-то заработал, что тоже хорошо. Сегодня же по этой дороге иногда кто-то катался и даже попиливал упавшие деревья. Это была слишком уверенная в себе дорога, чтобы я не поверил словам карты "тропа на гору Дальняя". Я и скакал себе бодрым зайчиком до момента обеда. Воду заранее насобирал в реке в бутылку. Костер отогнал немногочисленных, но наглых комаров. Было как-то невыразимо грустновато, даже тоскливо. Как-то много трудного впереди. Так часто бывает сначала, когда лень пытается вернуть тебя обратно в стойло застоя комфорта дома, ничего, потом все пройдет и даже наоборот. 

Дорога заструилась круто вверх, я даже почти запыхался и вспомнил, где у меня сердце, а то стучит себя в 45 ударов в минуту и не найдешь его обычно. В прошлом году так вообще бывало 38, это уже когда со Спамберга слезал. 

Солнце было, этого не отнять, но только на верху, насколько мне было видно низ, там громоздились тучи и мохнатость туманности. Периодически оно даже полностью высвобождалось  из облаков и подогревало мой зад. Когда дорога выстраивалась в ряд на пологой террасе, жизнь во мне возрождалась и жить хотелось. А вот лихая крутость подъема съеживала такое желание в точку. 

Изредка попадались бывшие площадки лесоскладов. Невывезенная древесина уже плотно обросла мелкими деревьями и почти не показывалась за листвой. Невыразимо пели птицы, а в уши кусали комары, и я жалел об отсутствии капюшона или платка для банданы. 

Дорога не подкачивала и уже прошла больше половины пути до Дальней, так что я всерьез уже рассчитывал самую удобную траекторию, чтобы выйти на спуск в Анну. Она была неудобной, но другого пути не было. 

Лежа вверх ногами, пытался настроиться на то, что жизнь по сути прекрасна. Выходило плохо, я чувствовал, что впереди будет что-то не то, и если бы знал что, то развернулся бы обратно. По большому человеческому счастью, мне то было не ведомо и кривая приключений тащила меня в западню. 

И тут здоровье дороги резко пошатнулось. Ну как пошатнулось...полностью исчезло - как здоровье, так и дорога. Я включил ГПС и упрямо выходил на синюю линию дороги, обозначенной на карте. Было видно, что да, дорога была. Хороший подрез и стена мелких деревьев такая, что идти по ней было, как упереться в столб. Я засеменил в лесу, между пней и живых деревьев. Шел в направлении Дальней, смутно зная, что лес перестанет же быть чистым, ну не бывает такого на Сусунайском хребте! Но все равно шел... Загадочна душа человека, как и глупа. Перед окончательным разочарованием Ямбуй вывел меня на большую верховую поляну на самом хребте. Она еще хранила остатки сошедших снегов и трава только только начала подниматься жестикулируя яркой зеленью побегов. Всматриваясь в нее, я совершенно не приметил черемши. Далее вверх вела каша бамбука и любимого укурунду. Это была смерть походника. 

Выбор был один - спускаться где стоишь на ручей. Он приведет к Чусовой, главной магистрали региона до перевала. Я сильно удлинил, усложнил себе путь и все ради того, чтобы выяснить, что карта врала, а местные нет. 

Темнохвойная тайга покрывала очень крутой склон, по которому были разбросаны дикие, огромные камни и целые скалы в провалах которых даже лежал настоящий снег. Медленно спускаясь по офигенно уходящему вниз склону, мечтал уже встать на ночевку. Ручей заставил ждать себя через все эти крутые спуски и камни, и все же он явился. Его облик был обычным - это был горный и стремительный ручей. Склоны вздымались сразу так, что заслоняли почти все небо и ничего необычного в этом не было до того момента, когда по ходу движения ручья вдруг разом не выпал вид огромного утеса. Скалистый утес вздымал свою главу во славу себя. Его лысая башка обрамлялась елями с пихтами, которые казались на его фоне спичками. Со всей конструкцией он был метров до 40 в вышину. Кроме того он уходил каменной расческой гребня прочь, вдоль и вдаль от ручьевой долины. Это великолепный ансамбль, о котором я никогда не слышал и который не был обозначен ни на одной карте. Я точно не первооткрыватель Утеса, охотники то об этом знают точно, только им нет резона об этом трезвонить и мы скоро поймем почему, а вот я могу и погреметь об этом погремушкой на весь мир! Во всяком случае тем, кто читает мои заметки. Замечательной осенью возможны великолепные, однодневные выходы к этому чуду природы, чем и следует заняться в последующем, а пока буду ползти вниз по ручью. 

Мыслей дойти до Чусовой не было, были лишь желания найти площадку для ночевки. Метров триста ничего подходящего не было, а потом стали возникать варианты. И ровно под Утесом я наконец-то упокоился в этот день. 

Как красноречиво показали дальнейшие события, упокоился не только в тот день и ночь, а также и на следующий. Предсказуемый дождь выполнял свою функцию и этой ночью и следующим днем и последующей ночью. Стоял я под елками с пихтами и особенного ливня не ощутил, хотя городские позже сообщили, что в этот день был фееричный ливень. 

Я же, проснувшись и убедившись, что дождь жесток, уже понял, что никуда не пойду. Хорошо потянувшись и еще раз повалявшись, выполз на свет божий и принялся за костер. Так весь день и прошел. Меня как-то странно волокло в приятную дрему, в промежутке которой я читал и смотрел, выходя на периодические приемы пищи - как на обед, так и на ужин и здесь дождь был не помеха. Так, на редкость приятно, и прошел весь день. 

Следующий день был несколько сыроват, хоть и терпим. Я тут же обул сапоги и пошел сшибать с мокрой травы влагу. Ручей вызывал трудности прохождения, ибо был горным и проходился плохо. Все это длилось пятьсот метров, пока я не уперся в жилище. 

Удивление застигло меня на правом географическом берегу. Какая-то крыша торчала из под палок стеблей лабазника камчатского. Я выгреб из него и уже точно убедился, что это реальность данная мне в ощущения - на берегу ручья стоял домик. Обычное зимовье. Место под него было выровнено и обустроено. Гнилые и старые бревна в основании чистенькой избушки говорили о том, что это уже не первое поколение изб. Чуть за порогом бежал небольшой ручей с отведением в виде небольшой пластиковой трубы. Приличного вида поленница березовых дров говорила о серьезных намерениях местных хозяев. Я смело открыл замок в виде большой щепки, и зашел внутрь. Сначала был большой предбанник с печкой от прошлой избы. Так же стояли две огромных кастрюли, одна из них была отягощена старыми топорами на крышке, я тут же смекнул, что там провизия. Так и оказалось. К своему стыду должен информировать хозяев, что я похитил у них полкило сахара, мне стало понятно к тому времени, что с сахаром я недоборщил. 

Внутри самого помещения было на редкость опрятно и не сыро, как это обычно случается с подобными избами. Довольно приличный продух торчал над печкой. Все было чисто вымыто и подметено, не было всяких объемных диванов и курток, которые впитывают влагу и потом сочатся ей. Ничего лишнего, все по делу. Мне оставалось лишь кусать недоступные участки тела, что не дошел до этой прекрасной гостиницы жалкие 500 метров, где была бы теплая печка и треск поленьев в ней (тут соврал, береза не трещит). Кто же знал...?

По всем признакам избу восстановили в 22 году. Ловушек в ней замечено не было, возможно кто-то поставил для души. От избы до Чусовой было всего 700 метров, но столь малые расстояния не должны вводить в заблуждение. Таких ручьев много и по ним никто не ходит, потому что делать на них нечего, а продираться в них трудно, так что обычно такие избы остаются неизвестными широкой публике. Мой случай был исключением, но я никому не собираюсь распространяться об этой находке, так и теперь благообразное общество мало что узнает про данный вид жилья. 

От избы наметилась стежка, которая шикарно и вальяжно довела меня до самой Чусовой. Забавно, что жители поместья даже не парились по поводу секретности. Не заходили на ручей по воде, а топали по одному и тому же месту, делая видимой тропу. Более того, они даже пропиливали ее местами! Значит ничто не угрожало им, раз они вели столь расслабленный образ жизни не думая о скрытности. 

На Чусовой я натянул на себя шапочку, которая покрывала голову как защитный шлем. Меня достали комары. Они долбили потихоньку голову заставляя избыточно мотылять руками отгоняя их, а с шапкой я покончил с этим. К счастью, день выдался не совсем жаркий. 

Первое время грусть опять начала одолевать меня - не было заметно следов продвинутой деятельности человека в виде тропы, а потом у меня то ли глаза открылись, то ли тропа просто выжидала - но она появилась. Как сказать тропа... остатки ее. Зато они были видимыми и достаточно мощными, чтобы вполне ощутимо облегчить мне жизнь. Кое-где даже были видны зарубки, а так же кто-то самозабвенно подпиливал мешающие продвижению деревья. Это было относительно давненько, но все еще сохраняло свою актуальность. 

Я лавировал в лесу между несложными препятствиями и понимал, что с такими темпами точно окажусь на Анне в сегодняшний день. Оставалось лишь изредка покрикивать "Омск", дабы избежать горячей встречи с медведями и быть довольным жизнью. Через какое-то время я увидел результаты своих криков. Место лежки медведя и две огромные кучи явственно говорили, что медведь здесь был уж больно недавно. История молча таит тайну - было ли это вследствие моих криков, или так совпало, что ушел он недавно, да и пусть его, главное результат. Так что я продолжил кричать с еще большим энтузиазмом и чуть медленней идти. Медведи же меня периодически выручали пробивая тропы через высокотравье. Оно еще не поднялось на полную голову, но уже было вполне взрослым, чтобы затруднять жизнь - это тебе не начало мая. 

Все меньше патчей темной тайги, все ближе ручей смыкался со склонами сопок, все реже появлялись пропилы, но они были везде, где это требовалось и я просто молился на тех браконьеров, которым чесалось забраться на Анну за икрой. Благодаря этим нечастым пропилам я продвигался ходко, не хватало лишь того, кто бы впереди примял высокую траву. 

Неожиданно я вышел на большой пятак снега и сел посреди него отдыхать, здесь почти не было мошкары и комаров и можно было снять шапку и расстегнуться, чтобы выпустить парами горячий пот. А вот чуть выше уже загулял ветер и стало даже немного прохладно, зато без комаров. 

Под одинокой пихтой я устроил обед. Снизу давил небольшой ветер, охотно горел огонь и я не пожалел тушенки в куксу, чем получил сильно питательный густой суп. Впереди странная неизвестность - перевал. Уже давно нет той мощно набитой тропы и поэтому неизвестно что ждать, где идти, в каком состоянии верха, как долго я буду колотиться башкой об эту крепость? Столько вопросов, на которые нужно отвечать, для чего и требуется повышенное количество калорий.

Условия по верхам Чусовый были жестче, чем где-то там, пониже. Довольно узкая долинка с ручьем посередине, где я в сапогах переползаю через камни и тащусь то по руслу, то рядом. Однако все это были ясли, серьезная проза жизни будет еще впереди, далеко впереди и хорошо что я был не в курсе дела, а то бы точно повернул обратно. 

Я наметил ручей, что выводит на хребет разделяющий две системы и спускает на той стороне в Анну и вот пробил тот колокол - я стою в его устье. Вода рушилась с крутоватого спуска, а тем временем тропа указывала спилами, что идти то нужно дальше, в верха Чусовой. Глядя на карту я догадывался почему и смутно припоминал, как мы поднимались в 94 году и спускались в 1989 году. Это удлиняло путь, но сам лобовой процесс подъема там легче и видимо были другие причины, которые мне были не ярко ведомы, но они точно были. И я пошел по Чусовой, метров 40. Уперевшись в неприятные поваленные деревья я восстал духом  и развернулся обратно, чтобы пойти по выбранному мной ручью, который предлагал мне 750 метров по прямой до точки Перевала. Заход начал по лесу, русло в устье было подзавалено уставшими деревьями. Где-то уже повыше я твердо встал в воду и шел так до самого ее конца. 

Все ручьи Сахалина почему-то разные. Казалось бы сопки одни и те же, да только слагающие их породы разные и поэтому ручьи такие разные. Какие-то замучают водопадами, другие то выплывут на поверхность, то уйдут под землю, где-то они текут в таких узких расщелинах, что кажется сейчас просто зажмут тебя. Где-то текут по умеренно крутым склонам, как под линейку, есть такие, что периодически прудятся так, что приходится эти болотные озера обходить по крутым склонам. А то вдруг найдут себе плоскогорье среди крутизны, уберут воду до сухости и выстелят ложе легкой галькой, как будто это дорожка в парке - да, и такие есть! Да будут они во веки благословенны.

Это был благообразный ручей. Крутизна была, но до умеренности. Никаких тебе водопадов, камни предсказуемой скользкости, завалов ни одного. Поднимаясь как на лифте с удовольствием наблюдал изменяемость видов (поэтому нарекаю я его во веки веков ручьем Лифт). Открывались панорамы гор, Сусунайской долины и Мицульского хребта. 

Ручей подходил к своему концу, что правильней бы назвать началом, это для меня просто конец данного участка пути. Трава совсем стала короткой, явственно говоря о совсем недавно сошедших снегах. В былые времена в эти начальные дни июня здесь была практически зима и пятна снега можно было легко наблюдать до середины июля. А в бытность того похода 94 года, я помнится вообще обалдел, когда мы вышли в тыл Майорскому хребту в середине июля и он был на треть в снегу. Никогда уже такого явления не наблюдал. Сегодня же здесь снега не было ни снежинки. Свежая трава просто брызгалась яркой зеленью в глаза. Прищуриваясь я вышел в точку, где вода практически иссякла. Немного отдохнув, потому что переобувался, я приготовился к самому страшному - верховой зоне, где злодействуют все эти стланики, бамбуки и укурунду. Запомните их имена. 

Через короткий бросок показалась финальная поляна. Я грустно обшарил ее взглядом - среди ее многообразия совершенно не было заметно черемши. Формальное начало ручья и стена растительного мусора. Он был не очень злой и я радостно пополз по нему. Удивительно, только перевал на выпуклой спине хребта, оказался совсем рядом и вот я включаю телефон и с трудом получаю сообщения по Ватсапу. Здесь должен заметить - если идете далеко, где связь будет дохловатой и не выразительной, то надейтесь только на Ватсап. Я не люблю его в жизни, слишком корявый, но в сложных условиях связи он лучший. Ни Телега, ни ВК даже близко не сравнятся с ним. С трудом, но Ватсап принимал и отсылал сообщения, Телега же с ВК как ни тужились, так ничего и не выдали. Для меня это не было открытием, так что я не расстроился, просто поставил очередную галочку. 

Тем временем я наблюдал обычное явление в данных краях. Ровно по центру главного Хребта прошла граница между хмуростью с тяжелыми тучами и абсолютно синим, прозрачным до стыдливости небом. Облачность Запада против хрустальной чистоты Востока! И благо мой путь лежал на Восток. 

Солнце откуда-то несет радость и настроение, с чем я себя поздравил и потихоньку стал скатываться в долину Анны. Именно потихоньку, в меру способностей местных побегов растительности пропустить меня с рюкзаком. Для защиты пенки у меня впервые присутствовал чехол. Палатку я закрепил на спину рюкзака, благо были крепления под эту задачу. Саму палатку я выкинул из стандартного и глупого чехла и сложил в белый мешок предварительно обрезав его. И вес сэкономил со 140 грамм до 50 и удобство приобрел. Во первых удобно упаковывать. Мешок просторный и особенно озадачиваться складыванием правильным конвертиком двух ролов палатки не требовалось. В одну из скаток палатки я закладывал и дуги. Получалось нечто плоское и оно прекрасно ложилось на заднюю часть рюкзака. Всем телом мы с рюкзаком прикрывали этот тыловой район, так что палатка не испытывала влияния веток и других паразитов. А вот с чехлом под пенку в итоге получилось неудобно. Это уже на закате похода, когда лихая ветка так вцепилась с разбегу в чехол, что он психанул и рванул по шву дна. 

Я медленно плыл в растениях, подвергаясь восторгу видения нижележащих сопок да еще и под солнечным освещением. Видимо стоит упомянуть и море. Были видны два больших его куска - напротив Анны и левее, где-то у Бахуры, где также легко отмечался белый пароход. Картинка четкая и высокохудожественная, как все в природе. 

Одно время пришлось ворваться в полосу кедрового стланика. Он был смешным, почти плюшевым, поэтому не доставил затруднений, да и закончился быстро, сменившись мелкой березкой и другими излишествами. Сообщество было плотным, как всегда на таких верхах здешних горушек. К этому я был морально готов. По прямой все это занимало метров 600, можно потерпеть. Обуревали приятные мысли, что скоро буду на Анне и ради этого стоило жить! Речка Анна обладает даже особым статусом особо охраняемой территории. Понятное дело, что никто ее, кроме бумаги, не охраняет, но она стоила того, чтобы ее охраняли. Это самая красивая речка региона и я вновь собирался коснуться их взглядом. Вот только бы она позволила мне дойти до них. 

Медленно тянулся спуск, несколько убитая подошва ботинок не давала разгуляться, да и сырая вода все еще гнездилась в уголках нехлипкой растительности. Иногда был грех и скользил с размаху. Внимательным орлиным взором косил назад, чтобы четко наблюдать носки сапок, которые устроились поперек рюкзака, а норовистый стланик или березка, так и норовили стащить их в свои дебри. 

Пошел первый темнохвой, пока еще мелкий. Ниже его отдельные представители будут внушать уважение. Оно простирается у меня глубоко к таким елям. Это горные создания и живут они в очень трудных условиях, поэтому я склоняю перед ними голову и с трудом представляю сколько им лет, если даже их равнинны собратья уже бы потянули на лет 150, и это в гораздо более комфортных условиях. Нашим же героям может быть в разы больше лет. 

Море исчезло из вида и уже слышно рычание маленькой, но злобной Анны. Волнение вздымается в груди; наше последнее свидание минуло почти 30 лет назад и вот опять...

Конечный сброс был крутым, чтобы не расслаблялся и через высокотравье я врываюсь на Анну. Да, пока это в сущности большой ручей с характером горной реки. 

"Удобств не будет" - быстро говорит она мне. Неудобное ложе реки с травой  и крапивой тут же ставят крест на быстром смещении к морю. Только я не тороплюсь, мне нужно рассмотреть все ее прелести. В былые годы мы не ходили по ней, а бежали. В мельтешении километров удавалось заметить немного, а по молодости и желания особенно философствовать глядя на прелести природы, не было. Пришло время собирать камни и желательно покрасивей. 

Две сотни метров по прямой  одолел я в тот день по реке. Перед большой каменной щелью образовался разрыв на берегу, где были заметны семилетние пропилы и образовалось подобие довольно большой поляны. Папоротники сильно портили ее поверхность своими выступающими образованиями, так что и палатку между ними тиснуть не получалось. Так и пришлось спать на их опухлостях, и на удивление хорошо спать. 

В окружающих елях впервые нашлась черемша, которая упорно не желала жить по западную сторону хребта, а вот на Анне она уже тянулась бесконечно далеко до моря своими крохотными вкраплениями позволяя мне перехватывать на бегу витамины. 

Дров, как это часто бывает в тайге, выбор был не богат, с чем мне пришлось ползти на склоны откуда я сфотографировал новую палатку, на расстоянии она была еще красивей и удобней. 

Первая ночевка на Анне состоялась удачно и дай бог не последняя. И замечательно было то, что исчезли все насекомые. Из клещей за все эти дни был зафиксирован лишь один.

Утро не подкачало солнечным освещением. Пройдя каменную щель я убедился, что браконьеры не ленились и методично подпиливали деревья, в основном укурунду и ольху. У них есть гадкая особенность (у деревьев), ложиться вдоль, как бы отрабатывая роль шлагбаумов. Это дико возмущает и хочется писать жалобные письма в инстанции. Преодоление таких препятствий занимает уйму сил и времени и здесь браконьерская работа была просто неоценимо бесценна. Я проходил целые коридоры пропилов и истово молился на плохих браконьеров. Их мотивация понятна. Этот путь за икрой представляет из себя идеал. Никто, никогда не сможет их здесь накрыть. Теоретически  это возможно и даже легко, только кто ж из органов пойдет на эти тропы? Проще на машинке где-нибудь постоять, а не идти сутками в таежной глуши. 

Условно всегда делишь путь на какие-то участки. Вот и теперь я обозначил промежуточную точку. На карте (и в жизни) Анна в верховьях шла почти на север больше двух километров, хоть общее направление у нее было восточное. Вот до точки, когда она резко повернет, я и наметил цель для которой делал расчет. Нужно пройти чуть больше полутора км по прямой с места ночевки. В целом это была средняя таежная река, где берега еще были сужены, что доставляло некоторые неудобства, которые компенсировались изощренной красотой. Древние елки и пихты, буйная зелень других жителей, скалистые берега, отдельные огромные камни, и само по себе живописное русло реки и все это в солнечном освещении. Отдохнувший и сытый организм пока воспринимал все как загородную прогулку и радовался жизни. 

Эти места никогда не подвергались порубкам и вся красота местной тайги влачила подобный уклад жизни многие тысячи лет, где вторжение человека коснулось лишь тонкой пряди тропы, по которой мотались немногочисленные сапиенсы то с целью просто увидеть с тропы красоту, то хапнуть немного икры. И те и другие не оказали никакого воздействия на все нынешнее сообщество. И даже старый перочинный ножик, выпавший из кармана незадачливого туриста времен СССР, что попался мне под ноги в потоке воды, никак не  подействовал экологически на эту природу. Все сохранилось божественно девственно, как и было во все времена. Даже не верилось, что где-то человечество уничтожает целыми миллионами квадратных километров жизнь и уклад древних обитателей Земли. 

Неспешный, но уверенный ход продолжался безостановочно, не было желания присесть, было желание двигаться. 

Уходящий большой ручей к горе Сокольской, которая здесь главенствовала выше 800-от метров, и знаменовал собой окончание первого этапа пути, река развернулась строго на восток. 

Сразу после впадения Соколького ручья я перебрел (в сапогах) через Анну и с радостью убедился, что начались темнохвойные террасы, что вызывало предвкусие быстрого и безмятежного пути к морю и я мог даже уверенно считать, что сегодня буду или на море, ну или совсем под морем. 

Взойдя на терраску мне пришлось расплыться в оскале улыбки. "Вот они, древние петроглифы-наскальные рисунки" - подумалось волнительно. Есть у меня небольшое хобби собирать их на фотографии, имели ценность только с датами. 

На десятке пихт (по елке трудно набивать) были увековечены десятки сообщений из прошлого. Не очень далекого. Тематика, как правила, короткая - личная подпись. Изредка встречаются пожелания последующим поколениями, даже оскорбительные с матами. Оставляют и свои примерные координаты. 

Пришлось отложить все дела и побродить записывая увиденное. Особо старых дат не нашел, а из свежайших это 2010 год. Как уже говорил, те кто ходил по тропам по программе Советского Союза - не оставляли порочащих их надписей, все указанные адреса относятся к местному сообществу, хотя союзников прошло здесь несколько тысяч, и вряд ли местных было больше. 

По всем признакам тайфун 2015 года жестоко ударил по трафику перемещения по тропе. Повсюду были видны древние признаки живой и бурной деятельности человека: пустые банки, отдельные кострища и даже пакетик соли на ветках-распорах поваленного дерева. Он был наполовину вскрыт при этом умудряясь как-то удерживаться, соль в нем окаменела до слитного состояния и вид у нее был такой, как будто ее постоянно лизали. Видимо так и было и животные приходили сюда лизнуть живительного минерала. Местные горы  настолько промыты водой, что содержание минералов вызывает желать сильно лучшего. Вода в реках слишком пресная, так что эта соль неожиданный и приятный подарок животным. 

Терраса прошла еще дальше по правому берегу, где все еще встречались отдельные пихты с надписями. Вскоре она уткнулась в резкий склон сопки и скоропостижно убежала на другую сторону реки. Я трусливо последовал за ней. 

И тут на карте нарисована прекрасная картина. Река делает полуизлучину внутри которой предполагалась огромная в местных масштабах терраса забитая темнохвойными, которая тянулась под целый километр. Я просто кричал про себя от восторга, что можно быстро и вольготно следовать к точке моря. Так все и шло как по писаному, целых метров двести. Постепенно чистый лес сменялся вывихнутыми из земли деревьями и разбросанными по площади. Это место катастрофы с каждым десятком метром смещалось все ближе к реке. Пока же ширина террасы позволяла оставаться в полосе нетронутого леса и я по диагонали успешно продвигался вперед. По огромному просвету впереди мне все же стало понятно, что общая картина разрушения распространится на всю террасу и даже больше. Долго ждать не пришлось и вот я бреду уже по реке. Вокруг все завалено мертвыми деревьями. И ладно бы только по левому берегу, вот только и правый не отставал. Он и так был далек от формы террасы, а теперь еще и его склоны усеяны "ежами" торчащих веток павших гигантов. Идти по такой местности можно, но настолько медленно и настолько энергозатратно, что всегда ищешь что-то иное для продолжения пути, выбирая дорогу в заваленном лесу только в последнем, крайнем случае отсутствия других вариантов. Единственным альтернативным путем оставалась речка, точней речушка. Граница между понятиями проходит для меня в возможности прохождения в сапогах. И так как сейчас это еще представлялось возможным, то и была она речушкой. 

Насколько я мог дотянуться глазами вперед, изредка залезая на поваленное дерево, впереди все было окончательно бесповоротно. Тайга просто взорвалась в тот памятный осенний день 2015 года. Этим она окончательно отгородилась от человека, который не видит возможности прохода здесь. Меня об этом предупреждал еще охотник, что подвозил короткой дорогой из Старорусского. Тогда я отнесся к этому скептически - ну подумаешь полоса лесовала, эка невидаль! Проскочу по быстрому и все. Только подобного масштаба ожидать не ожидал. Ничего похоже я еще не встречал. 

Лелея надежду, что после некоторого подворота реки, картина поменяется, уныло брел по скользким камням реки. А тут еще и солнце подключилось к мучениям, и хорошо еще, что комары где-то отсутствовали.

Медленно стал я испивать тяжелую чашу походной тяжести. Со всех сторон торчали корни выбитых из земли деревьев. Порой они полулежали клонясь к земле, сухостойные деревья, будучи низкой парусности, остались стоять с тех пор, что только подчеркивало убогость разрушенной местности. А была она до того дня богатой и древней тайгой. Снес ее дикий ветрище, а позже пришли короеды и стали подъедать те живые деревья, которые болели или просто были слабые. Так Великая Природа делала Великие Чистки, оставляя сильнейших, которые дадут упорное и здоровое потомство. Мне оставалось лишь ругаться, но очень тихо, чтобы Ямбуй не услышал, что это Великое Испытание пришлось на период моих активных походов. Вот нельзя было повременить еще лет десять-пятнадцать, когда сойду на пенсию и буду только слезно читать воспоминания, да перебирать фотографии дней былой походной славы. 

Сотни метров длились долго, не меньше часа, когда я прошел порядка 500 метров. Впереди замаячила грива леса и я вздохнул в убогой надежде, что ну дальше то колея покатит мой поезд. Где-то мои надежды оправдались. Они начались там, где закончилась огромная полупетелька речной протоки куда впадал очередной большой ручей. Он уже был в лесах и дальше некоторая полоска уверенно так же была покрыты елями. По ней то я и стал держать путь, уверенно и споро. Затем начались полосы ивняка, ольховника и другой лиственничной братии. Это была вполне дружелюбная компания и через несколько сот метров я даже устроил там обед. 

Повезло даже снять одежду и побыть на солнечном освещении. 

Путь начался хорошо, впрочем нечего таить греха на душе, он и продолжался вполне сносно, где я и прошел около трех часов, от чего очень уверенно придвинулся к морю. В этом мне помогали целые участки с тропой, мне даже казалось порой, что они человеческие. Возможно когда-то так и было, но не сейчас. Неплохая тропа порой вилась по лесному сообществу и у меня возникала предательская надежда на быстрый проход до моря.  До него значилось четыре километра с двумястами метров. 

Ручей бежал к речке среди плотного темнохвойника, где я и решил остаться на всю ночь. Удачно установив палатку, охотно помылся в воде воды ручья. 

На первый взгляд дров было мало, взгляд не обманул и пришлось шляться по окрестным  окраинам. На удивление набиралось достаточно для полноценного костра. И все же пила нужна, без нее процесс сбора дров более длительный и мучительный, кроме того пила позволяет организовать значительно более толстые бревна и брать их из неудобных позиций. Бывает  так, что требуют солидные дрова, не всегда достаточно ограничиться всяким полумусором и мелочью. Если попасть под холодный дождь, то потребуется палить мощный костер и желательно, чтобы в ход пошла сырая береза, а без пилы ее не отковыряешь. А я уже сколько хожу без пилки...

Это стоянка выдала неприятную особенность в виде мошки. Походить голым не получалось, гнус жалил в самые нежные и уязвимые места, так что пришлось одеться и пытка мгновенно завершилась. В остальном эта ночевка оставила самые приятные ощущения и воспоминания. На удивление под палаткой оказалось ровное и удобное местечко. А то чаще приходится приспосабливаться под всякие корни, ямки. 

Утро началось без помех, в смысле без дождя. По старому прогнозу его сегодня и не планировалось, а только завтра. Поэтому не было причин не пребывать в прекрасном расположении духа, ведь даже тушенка оставалась на ужин, который, видимо, не избежать. 

Выдохнув начал путь. Ничтожные 4 с небольшим километра обещали близость моря и вроде бы сегодня я должен был дойти до него. И все же я был осторожен в оценках. Виды разбомбленной тайги не давали мне возможности самоуспокоиться. 

Первая сотня метров была вполне быстро пройдена. Без промедления все вокруг встало дыбом и меня просто за шкирку кинуло в реку. 

Началось весьма нескоростное шествие по реке. Я мягко шлепал в сапогах выбирая путь, чтобы не захлебнуться голенищами. Характер Анны был своеобразным, быстрым и решительным. Убивали процессы моей скорости камни, почти скалы. Их было много, они были неудобные, постоянно перегораживали оптимальные места для прохождения. Их приходилось переходить по берегу, где было страшно от богатства поваленных в разнообразных позах деревьев. Это было мучительно медленное передвижение. Укрепляло в силах лишь знание близости моря. Я так же понимал, что рыбаки должны, обязаны набить тропу от моря, хотя бы в полкилометра вглубь. Только это поддерживало во мне фитиль жизни.

Прошло более часа, даже полтора, когда я позволил себе присесть, выдохнуть и взглянуть на первый промер пройденного расстояния. За полтора часа скорость составила ровно километр по прямой. А так как кривых там и не было, это и была реальная скорость. Ничего другого ожидать и не приходилось, особенно дождь. Небо вдруг резко потемнело и я, наученный горьким опытом, очень горестно понял, что не избежать. Он закрапал оставляя надежду, что этим и ограничится, а потом ливанул, уже ничего не оставляя. Где-то там же я понял, что сапоги себя изжили. Переобувшись на трековые ботинки, пошел почти не разбирая удобства пути в воде. Это не особенно увеличило скорость пути. Выпирающие из воды камни приняли на себя дозу воды с неба и стали скользкими и податливыми для падения, пришлось и по ним ходить с той же нежностью, что по подводным. Нежность движений стала меня сопровождать бесконечно всегда. Я стал самой нежностью постоянно убеждая себя, что лучше прийти позже к точке, чем не прийти вообще. 

Дождь колосился богатым урожаем, и под него я продолжал невпечатляющий ход. На этом участке сопки создают такую клевую аэродинамическую трубу, что ветер не мог не воспользоваться этим в те дни, вот и получился у него особенно прикольный разбег, последствия которого я и хлебал. Все видимые участки тайги, что снизу, что сверху были перемолоты тем кровожадным ветром. Река порой завораживала ужасом, когда прямая ее демонстрировала такие перспективы, от которых кровь и ужас перемешивались в одно целое. Одно за другим деревья лежали по руслу ручья и приходилось снимать рюкзак, чтобы просунуть туда сначала его тело, а потом свое. Не меньше десятка раз приходилось пойти на это. А это не так просто, как кажется. Снять рюкзак, это сбить настройку подгонки. Потом вновь надевать, подгонять... И если я шел на это, значит ситуация была безнадежная в плане обхода.

Картина непосредственно реки могла бы изменить весь ход событий, если бы не трудности ее русла. Кроме завалов деревьев, которые, впрочем не были так уж часты, самый противный вкус исходил от каменистости. Почти все реки Сахалина каменные, есть даже названия исходя из этого - Каменистая, Каменушка и т.д. Вот только каменистость каменистости рознь. Это  прекрасно демонстрировала Анна. Взять в пику ей Бадью. Тоже одни камни, но там они небольшие и уложены приятно, здесь же это каменищи перемежаннные целыми скалами, как я уже упоминал. Само дно тоже состоит из крупных великанов. Они скользкие, не то что в Побединке, где камни как притягивают ногу. Скорость потока приличная, поэтому нет мест, где можно было идти по ложу реки свободно и легко. Бывали короткие пляжи на берегу, редкие и дико коротенькие. Лишь раз, один единственный, за все километры было мне послабление. Сомневаюсь что это было на отрезке хотя бы в сто метров, хотя возможно что и была сотня. Течение застопорилось и вода почти отсвечивала зеркальным блеском в лицо. Дно тоже заполнилось мелким материалом и я почти побежал в воде повыше колена. Здесь же я и встретил впервые и навсегда симу. Три стайки ее полетели мне навстречу, огибая мои ноги в стремительном полете. Больше нигде симу я не видел, кроме ее мальков. Вот и весь список послаблений, который предоставила мне Анна. Это было странно, что окончание маршрута так близко и так недоступно. Оставалось только опять натянуть терпение на глобус медитации и карабкаться по скользким камням, переползать через поваленные деревья, проползать под ними. 

Река делает небольшой, даже крошечный поворот и происходит чудо - лес стоит на своих ногах. Смущало лишь его сильно наклонное положение. Крутой склон, больно уж крутой, разве можно по нему делать тропу? Я не знаю, что по этому поводу думали медведи, только эти бродяги еще те ленивцы и мне кажется порой, что не тех ленивцев назвали ленивцами. Медведи ненавидят ходить по трудностям, презирают мочить лапы в холодных водах реки и предпочитают тропы и дороги всяким неудобьям. Если ты идешь по ручью и видишь след медведя, будь уверен, что он пройдет там, где требуется наименьшее усилие, я уже писал об этом в ряде рассказов, поэтому не стоит останавливаться, а узнать, что по тому склону была тропа. Медведи единогласно проголосовали за тропу против реки. Она была хорошо набита и шла над такими кручами порой, что если бы мне было уже не пофиг, мне было бы страшно. Небольшой участок в метров триста был больше моральным облегчением, чем физическим. Поворот опять вставал в ураганоопасный угол и постепенно вместе с ним стали валиться и деревья и вот же впереди непроходимая стена. Я еще какое-то время побился с ней грудью на грудь, но был с обычным позором отправлен в реку. Вновь скользкие, большие камни и низкий темп. 

Дождь порой прекращался и давал надежды, всегда необоснованные, потому что дождь вновь распоясывался и я почти перестал его замечать. 

Часы сливались в часы, я даже не смотрел на время. Иногда позволял себе ужаснуться количеству жалких метров пройденных с утра, при этом теша надеждой, что уж где-то тропа обязательно начнется. И да, все признаки приближались; участились случаи нахождения браконьерской утвари: обрывки сетей, сачки, полиэтиленовые вкладыши, ржавые чайники с кастрюлями. В одном прекрасном месте, где скала подпирала поток и он с рычанием обходил ее, обустроив заодно большую, красивую яму, находилась небольшая приречная полянка-пятачок, где когда-то находился целый стан и от него еще видимая тропа поднималась на террасу. Выйдя на нее, я встал в растерянном состоянии обозревая волны поваленных деревьев, так что вновь ушел на реку. 

Вышла целая сага о четырех километрах. Оглядываясь назад, я понимал, что весь путь до этого, легкая, праздничная прогулка по сравнению с этим четырьмя километрами. Никогда в жизни мне не попадался настолько сложный путь. Даже прохождение между Высокой и Острой не сравнится с этой дорогой. Возможно здесь наложился дождь, без него камни были бы сухими и не скользкими. Так же имея знания по состоянию пути я бы распланировал другой график движения, чтобы немного подтянуть предыдущие дни и проходить побольше, чтобы в предпоследний день забурится на километр ужасного пути и тогда все было бы намного проще. Так же чаще отдыхал, приберег на это чего-нибудь вкусного, устроил бы чай и тогда все бы предстало в другом свете. Только если бы знать...

След человека. Сначала не явный, а промятая трава. Наметанный взгляд мгновенно понял, что это не медведь, а вскоре и на крупном песке четко обозначился слепок ботинка. Значит тропа совсем уже близко. Внешне почти ничего не изменилось, мне все так же приходилось тяжело вздыхая лезть по реке, изредка выползая на берег, чтобы как в цирке бегать по поваленным стволам лежащим друг на друге, или ползать под ними, но незримый дух тропы витал и подбадривал. 

След периодически всплывал и до моря оставалось около километра, чуть меньше. Еще усилие и вот правый берег делает подарок. Что-то похожее на тропу метнулось на берег, я вслед. Да, это она! Ее живой и характерный вид указывали, что ее используют и в основном люди. Правда эти товарищи были налегке, потому что пару раз стволы деревьев лежали так, что в жизнь не пройти с рюкзаком, а без легко. Только это было все как семки. Тропа побежала по темнохвою, она вилась как ужаленная змея, но и это сущие мелочи. Скорость подскочила, а расход калорий наоборот. Внизу свистела река, глядя на которую мне было больно представлять, как я полз бы сейчас по ней, а за мной бы уже по-любому тянулся кровавый след. 

Тропа оказалась с юмором. Раз она вышла на берег и исчезла. По опыту я знал, что это значит лишь то, что все ходят по реке и долго это не длится. Все так и было. Метров через пятьдесят она вновь упрямо вцепилась в горло берегу и пошла уже в мощном высокотравье. Я неудержимо летел к морю. Дождь уже совсем прекратился и даже чувствовалось тепло заоблачного солнца. Трава была выше головы, где-то еще выше витало мое настроение. 

Чу, я слышу голоса людей! Как необычно они звучали после нескольких дней таежного затворничества. Взрослые и дети стояли у большой ямы и ловили на удочку мелочевку. Бодрым шагом проходя мимо, я вспомнил, как говорить и поздоровался с ними. 

Море накатывало, я стоял рядом и летал в ощущениях совершенного путешествия. Будущие проблемы выхода еще не волновали меня, это были минуты славного ликования. Выйдя в 10 часов 50 минут я закончил на морском побережье в 16 часов 31 минуты.

На пляже стояло три кемпинговые палатки из чего я сделал вывод, что три машины потенциально отсюда могут поехать в сторону человеческой организации откуда ходят автобусы. Еще южней река Симау, где так же возможны машины, вынужденные проехать здесь.

Даже не присаживаясь пошел в горку подъема, пройдя предварительно очень старый и ржавый мостик. В 1990 году дорога до Анны не доходила метров триста, выглядела она дикой и красивой, как все сотни тысяч лет до того. А мостами тем более не пахло тогда.

Первое время казалось, что по дороге, на контрасте с ужасами Анны, можно идти бесконечно долго, хоть до самого Долинска на расстоянии 30 км. Дорога резко стала уходить от моря в сопку, что вылилось в подъем. Через полчаса хода я понял, что немного устал с утра. Ведь шел без обедов, не было даже особых перекуров. Стал поглядывать на лес, и замечая отличные сушины, почти склонялся свернуть в лес и запалить великий костер. Оставалось немного рису и тушенки с пятую часть банки. Сам я был, не побоюсь этого слова, мокрый. Рюкзак прибавил в тяжести, благо там оставалось лишь основное снаряжение. 

Не понимая почему, я тянул лямку дальше и дальше. От чего то мне втемяшилось в голову достичь Бахуры, где и встать на ночевку. Было это не очень благоразумно, ведь в лесу, у сбегающего с гор ручья это было бы практично. Можно выбрать по ходу место с дровами, потому что пилы не было и это опять сыграло негативно. Но я все равно шел как упрямый советский автомобиль, который, вроде бы, уже давно сломался, а только все равно едет (идет). До Бахуры по прямой шестерка и я почти прошел ее, когда менее чем в километре случилась мне остановка. 

Вдали, впервые за час пути, загудела машина. Встав у обочины, махнул рукой. Это оказались уже старые мои знакомые, никак иначе я их уже не воспринимал. Та семья, что рыбачила в яме мелкую рыбешку, когда я проходил последние метры к морю. Они охали и ахали, когда я скромно поведал откуда иду и с сожалением отказали мне в подвозе, машина была битком. Впрочем они выделили мне всяких пряников и Чоко-пай, что было не лишним. Уже в их отъезжающий зад почти уперлись еще две машины. Водитель следующей машины быстро сделал мне предложение от которого я не смог отказаться. 

Я сел в следующую за ним машину, потому что у него уже сидела женщина на переднем сиденье, а задние, как водится, были заняты полезной нагрузкой. Предварительно постелив клеенку на сидушку, мы взяли старт. Изначально, еще до него, мужчины выражали пограничное с восхищением состояние вызванное моим походом. И теперь мы обсуждали всякие происшествия в тайге и при промысле икры. Особое место занимали медведи. Я кидал в колоду свои рассказы, мужчина свои. Например, как они шли группой по таежной тропе и навстречу им плелся очень большой и старый медведь с проседью на морде. Сначала испугались мужики и стали кричать не своими голосами и в следующий момент сдрейфил медведь. Он сел на тропе, жидко обделался в буквальном смысле и в следующее мгновение стреканул вверх по склону где встретился с деревом со всего маху. Отлетев от него мячиком продолжил свой стремительный бег в верха. И таких историй мы понарассказывали друг другу с горку, ведь ехать было далеко, аж на северные окраины Южно-Сахалинска, чему я несказанно обрадовался. Его сын, лет десяти, все это время с замиранием сердца и открытым ртом слушал наши побасенки. 

Выйдя на остановке, я тут же попал на прямой до меня автобус на номером три и через минут тридцать был дома. Короткий и сложный поход на Анну, вызывавший кучу ностальгических воспоминаний, закончился, несмотря на все злоключения в заваленном русле ее. Теперь очередь за Бахурой, северной соседкой Анны, чем я и займусь чуть-чуть позднее, а пока простите, поживу в упоении прошедшего похода. 

Южно-Сахалинск июль 2023